Денис нажал на маленькую кнопочку сбоку, и крышка откинулась сама собой. Под ней оказалось кольцо из светлого металла с большим прозрачным камнем, он держался на изогнутых тонких «лапках», справа и слева от него блестели еще два, поменьше. Шумилина взяла у Дениса коробочку, положила на ладонь.
– Ты сволочь, Влад, как тебя земля носит. Я приду плюнуть на твою могилу, когда ты сдохнешь.
Она захлопнула коробку и бросила ее в сумку, вздохнула, подняла голову.
– Простите, – Шумилина улыбнулась, – простите меня, я не сдержалась, не смогла. Мне надо было давно сказать это ему, а злость с выдержкой в полтора десятка лет – это… В общем, уже неважно. Он дал бы вам денег…
– С чего вы взяли, что мне нужны деньги? – перебил ее Денис. Мелькнуло вдруг подозрение, что Шумилина в курсе его проблем, и скандал в ресторане – лишь спектакль, а кольцо – умело исполненная подделка с фианитом, например, вместо бриллианта, хорошо, если не с простой стекляшкой.
– А что? Что вам от него надо, если не деньги? – искренне удивилась Шумилина. – Прощение, смирение и покаяние? Так это вон туда, – она махнула куда-то в сторону монастыря, скрытого отсюда высотками жилых домов неподалеку. – Ты вериги еще надень, помогает, говорят, – усмехнулась Шумилина.
Взгляд у нее стал прежний, острый и злой, в голосе слышалась издевка.
– У нас клиент есть, весь в железе, приезжает перед пасхой и пешком обходит все церкви, грехи так замаливает. Говорят, у него жена повесилась, когда узнала, что муж гуляет. Дао хочешь познать? Так это в Тибет или где там чакры открывают. Вечной любви? Так это не к Владу…
– До свидания, Маргарита Михайловна.
Денис шагнул назад, но Шумилина ловко схватила его за рукав.
– Погоди, – сказала она, – я тебе должна, я долг отдам. Садись в машину.
– Поедем грабить Тарновского? – усмехнулся Денис. – Или продадим это кольцо?
Шумилина дернула его еще сильнее, тонкие без помады губы скривились, она прошипела, глядя Денису в глаза:
– Сядь, кому сказано. Я тут до утра торчать не намерена, скажу, а дальше сам решай. Или тебе реально не деньги нужны?
«Ясновидящая, мать твою», – Денис сел рядом с ней на переднее сиденье, Шумилина завела двигатель и включила печку. Вытащила из сумки кольцо, покрутила его в руках, но так и не примерила, зажала в кулак. Денис в драгоценностях не очень разбирался, но, судя по тому, как играли и переливались грани камня, вещь была очень дорогая.
– Такое дело, – Шумилина протянула руки к печке, – я раньше работала в местном музее. По образованию искусствовед, закончила институт культуры в Питере, вернулась сюда, устроилась по специальности. И тут самый развал начался, нам зарплату вообще перестали платить, но все равно ее даже на еду не хватало. Зато появились покупатели на нашу коллекцию, сотрудники потихоньку растаскивали фонды, начальство делало вид, что ничего не замечает, а само первым делом уперло самое ценное, нам объедки достались.
Она поглядела на кольцо, снова сжала пальцы, спрятала кулаки в рукава пальто. На улице уже заметно стемнело, включили освещение, началась метель. Окна «Ковчега» светились разноцветными огоньками гирлянд.
– Но я уже с Владом встречалась, так что особых проблем у меня не было, он даже шубу мне купил, такую, полосатую, из какой-то камышовой кошки. На рынке, в Лужниках, специально ездили…
Шумилина включила «дворники», те с тихим шорохом смахивали со стекла легкие снежинки, Денис помалкивал. Не особо понимал, к чему это она, просто ждал, когда можно будет попрощаться и уйти, чисто из вежливости.
– Значит, работала я, работала, и как-то Влад меня попросил помочь его знакомым: они хотели оставить ненадолго одну вещь. У нас было хорошее хранилище, и дом старый, стены толстые, подвал: Влад говорил, что там от радиации запросто укрыться можно в случае Третьей мировой. И охрана тоже имелась, как положено. В тот день я осталась на работе допоздна, пришли его знакомые и притащили два больших ящика. Их поставили в подвал, задвинули глубоко за остальные…
– Гробы что ли?
Шумилина недоуменно глянула на Дениса и покрутила пальцем у своего виска.
– Смешно, очень. Не гробы, просто ящики, из тонких досок, но тяжелые по виду. Потом люди ушли и пропали. Навсегда. Ни один из них не вернулся, Влад говорил, что это друзья его друзей, они просили помочь, но сгинули. А ящики остались.
«Поздравляем, вы только что прослушали одну из местных легенд», – время уходило со скоростью метели, что уже вовсю бушевала за стенками «ситроена», накатывала злость. Рассудок почти смирился с потерей и уже искал новые способы решить проблему, а вместо этого приходилось слушать всякую чушь.
– Люди пропали, а ящики остались, – повторила Шумилина. – Думаю, там что-то очень ценное, раз это надо было так хорошо спрятать. Я могу показать тебе место.
– Их давно вскрыли, эти гробы твои, – зло бросил Денис, – двадцать лет прошло.
– Полтора месяца назад они были на месте.
Денис с Шумилиной посмотрели друг другу в глаза. Та еле заметно кивнула, вытащила кулаки из рукавов.
– Музей все еще находится в том здании, но их выселяют по причине ликвидации. Мне сказала бывшая коллега, что распродают мебель, я пошла посмотреть что-нибудь для отеля. И наткнулась на эти ящики, они нетронуты, их не пытались вскрывать. Думаю, там либо деньги, либо то, что поможет тебе их найти.
Шумилина надела кольцо, отвела руку в сторону. Украшение пришлось впору, точно делалось по мерке, камни переливались в неярком свете. Денис не поверил ни одному слову из сказанного ею, но из машины выходить не торопился. Закладка братвы из лихих лет, значит. Вот там точно может быть все, что угодно, труп ларечника, например, или что-то в этом духе. Вспомнилась некстати древняя египетская казнь под названием «оставить наедине с собой» – посадить на кол, упаковать в мешок из свежей бараньей шкуры, положить в гроб, заколотить, в идеале еще и закопать. А что, запросто можно нарваться еще и не на такой подарочек, любой паук позавидует.
– Я могу показать, – сказала Шумилина, – это недалеко. А дальше сам решай. Ты же ничего не теряешь, только прокатишься.
Это она в точку, терять уже реально нечего. Денис уже прикидывал, что если продаст квартиру и брошенный на парковке у ТЦ «ровер», то частично успокоит Костю, но лишь на треть от суммы. А где остальное брать, и времени меньше недели осталось? Хотя вон Шумилина есть, она часть заплатит, у того же Тарновского займет в крайнем случае.
– Показывай, – сказал, – и если что, деньги у тебя есть? Запись будет дорого стоить, для тебя в двойном размере.
Шумилина дернула ртом, но промолчала. «Ситроен» развернулся и покатил обратно, в сторону Келарки. Минут через пятнадцать машина свернула с дороги и юркнула в просвет между старыми домами, еще давней застройки. Слева громоздилась стена из красного кирпича с нарядными белыми, кирпичными же, наличниками на окнах, слева, за оградой и елкой, укутанной гирляндой, располагался такой же дом, точно брат-близнец левого, только без наличников. Гирлянда гудела, лампочки вспыхивали со странными щелчками, на стенах прыгали синеватые отблески праздника. Дальше вдоль дороги стояла церковь, но сейчас елки закрывали ее, и оттуда не доносилось ни звука.
