Только тут до Ряховского дошло. Они поймали местного бомжа, которые в огромном множестве водились у всех московских вокзалов, несмотря на усилия местных полицейских.
– Куда он пошел? – спросил Ратцингер. – И как давно?
– Где-то… может… Не знаю… Я его видел… Он зашел на вокзал… Побыл там полчаса… и ушел…
– Как давно? – напомнил самый важный вопрос Ряховский.
– Ну, наверно… часа два назад или больше…
– Ты уверен?
– Да!!! – вскричал бомж. – Мы разговаривали, когда солнце садилось.
В тот момент, когда происходил теракт в Расторгуево. Вот зачем были на самом деле нужны все эти шифровки и загадки. Чтобы, даже если сеттита схватят или убьют, у противника ушло какое-то время на разгадку, что позволит остальным культистам беспрепятственно завершить задуманное. Как только они узнали, что их человек на поезде погиб, они тут же выслали другого на Савеловский вокзал, и тот закончил ритуал, пока преследователи ломали голову над шестью строчками стихотворения.
Они обыгрывают нас. Вот ведь молодцы…
Ряховский разжал руки и выпустил бомжа. Тот неуклюже поднялся на ноги, все еще пытаясь отдышаться.
– Проваливай, – отрезал федерал.
Раздался громкий резкий хлопок, заставивший всех подскочить от ужаса и закрыть голову руками. Большое круглое окно на фасаде вокзала задрожало, но не разбилось. Однако отголоски ударной волны ощущались даже здесь.
Сердце Ряховского сорвалось в бездну. Он выхватил рацию и подключился к Алисе:
– Что это было, мать вашу?!
– Шеф, – растерянно сказала Алиса. – Я не знаю. Похоже на вокзале сработало взрывное устройство.
Глава 38
Тремя минутами ранее Маргарита Романова в сопровождении Александра Ковальского спустилась по лестнице на первый этаж Савеловского вокзала. Федерал не сомневался, что она все еще прокручивает в голове возможные варианты толкования символа в подсобке. Ковальскому даже стало как-то неловко, что он прикрикнул на неё, прежде чем позволить вместе идти по следу смытой крови. Тем самым он рисковал настроить девушку против себя.
Все шло наперекосяк, несмотря на усилия оперативной группы. Не жалея сил, Марго, не обязанная принимать во всем этом участия, пыталась внести свою лепту в предотвращение взрыва. Истинные мотивы девушки были Ковальскому не до конца ясны, однако федерал допускал, что делает она это из чувства вины перед отцом, с которым не успела примириться.
Они спустились до самого низа лестницы и оказались в опустевшем холле вокзала. Ковальский бросил взгляд в сторону входных дверей, за которыми, как он знал со слов Ряховского, толпились эвакуированные люди. Обойдя лестницу вправо, Александр увидел ряд турникетов, несколько касс и стеклянную стену, за которой виднелись платформы.
– Что вы здесь делаете?
От неожиданности Ковальский аж подскочил и резко обернулся. Перед ним стоял человек в огромном оливковом костюме, напоминавшем нечто среднее между скафандром космонавта и снаряжением для глубоководных погружений.
Федерал сразу узнал взрывозащитный костюм EOD-8 – одну из новейших разработок для инженерно-саперного отдела полиции.
Голова незнакомца была закрыта шлемом с плексигласовым щитком, в который из спрятанных под скафандром баллонов подавался кислород. Сразу под подбородком вокруг головы располагалась воронка, скрывавшая шею и сливавшаяся с плечами. На груди и животе была пристегнута толстая черная бронепластина, а от пояса тянулся трос. Все это инженерное чудо, предназначенное для защиты сапера от взрыва, весило около пятидесяти килограммов. Федерал знал, что подобный костюм выдерживает выстрел из снайперской винтовки или взрыв небольшой порции тротила, эквивалентной, например, обычной осколочной гранате.
Сапер не сводил глаз с непрошеных гостей. В руках он сжимал ручку чемоданчика. Ковальский запустил руку в карман и в очередной раз показал удостоверение. Благодаря установленной в шлеме системе обдува стекла сапер смог разглядеть написанное.
– Мы проводим следственные действия, – пояснил лейтенант.
– Для этого пока рановато, – ответил сапер. – У нас тут особый случай.
Будучи сотрудником Второй службы ФСБ, Ковальский знал этот саперский сленг даже слишком хорошо. «Особым случаем» именовали факт обнаружения боеприпасов или самодельных взрывных устройств.
– Вы нашли взрывчатку, – выдохнул он.
– Да, но еще не обезвредили.
– Где она?
– Её закрепили на краю платформы с торца у восьмого пути.
Все-таки в последний момент они успели. Ратцингер верно разгадал стихотворение, которое в конечном счете указало им путь именно сюда.
– Мы могли бы помочь? – спросил он, но тут же сообразил, что сморозил глупость.
– Нам лишние люди здесь не нужны. Почему вы до сих пор не эвакуированы?
От этого вопроса Ковальский на мгновение растерялся.
– Мы в процессе, – пришла на выручку Марго. – Просто мне стало очень плохо из-за давки на вокзале, и я отлучилась в туалет. А Александр Юрьевич остался, когда началась эвакуация, чтобы найти меня и вывести.
Неморгающим взглядом сапер посмотрел на девушку, а затем проговорил:
– Героически с его стороны, но не мешайте нам работать.
– Мы сейчас уйдем… – сказал Ковальский и сделал шаг в сторону главного входа.
– Там вы сейчас не выйдете, – остановил его боец. – Главный вход полностью перекрыт, перед ним в оцепление собрали огромную толпу. Вам лучше пройти через боковые двери – окажетесь за пределами оцепления. Но для этого придется выйти на платформу…
– Да, я знаю, спасибо, – кивнул Ковальский.
Не отпуская Марго, он развернулся и двинулся через распахнутые воротца турникетов к стеклянным дверям. Миновав их, они вдвоем снова оказались в прохладной сентябрьской ночи. Перед ними, насколько хватало глаз, тянулись десятки железнодорожных путей. Заборы по бокам от перронов создавали впечатление, будто Александр и Марго находятся в загоне для скота.
Переведя взгляд направо, Ковальский увидел подземный переход и едва не двинулся к лестнице вниз, но вовремя себя остановил. Чтобы выбраться отсюда, им нужно было зайти за угол здания и миновать ограду, а не спускаться вниз. Этот путь привел бы их в отдельную секцию вокзала с еще тремя путями.
Мимо них прошествовал в своем громоздком костюме сапер. Ковальский мог четко расслышать, как он докладывает обстановку. Толстый костюм сковывал его движения, так что он напоминал робота. Однако подобные неудобства были пренебрежимо малы по сравнению с угрозой гибели, которая все равно сохранялась, если сапер имел дело с бомбой достаточной мощности.
Федерал не представлял, какой степенью мужества необходимо обладать, чтобы выбрать обезвреживание бомб своей профессией. Создавать семью, растить детей, которые будут знать, что отец в один прекрасный день может и не вернуться домой вовсе.
