Хедди наклонилась ко мне поближе.
– Ты что, была влюблена в лучшего друга, пока он был влюблен в кого-то другого?
Она прикоснулась к моей щеке. Я отстранилась от нее.
– Ты что, глухая? Я же сказала, что нет. Я не люблю Эспена.
Хедди продолжила:
– Джулия, ты только посмотри на Мари. Она же ревнует. Бедная.
Джулия улыбнулась и кивнула:
– Да, бедняжка. Это дико мелочно.
Голове стало жарко. Всё происходит быстрее обычного.
– Вы обе сбрендили, я же сказала – нет! Я не люблю Эспена.
Почему они меня не слышат? Нет, нет, нет, нет.
– Здесь нечего смущаться, Мари, – сказала Хедди.
– Да блин, ничего я не смущаюсь, я не люблю его.
Хедди склонила голову набок.
Она всё ещё мне не верит. Я это вижу. И мне невыносимо думать, как она будет ходить по школе и рассказывать всем, что я люблю Эспена. По крайней мере сейчас, когда со всей очевидностью стало ясно, что он в меня не влюблен. Просто невыносимо.
Но теперь от неё никуда не спрятаться. Я вижу, что она вбила себе это в голову. У меня всё написано на лбу большими буквами.
– Не бери в голову, Мари. Я уже всё забыла.
Мне очень хочется ей верить. Но я понимаю, что это неправда.
* * *
Эспен и Лея сидели в столовке вместе, за самым дальним столом.
Я пока не видела, как они целуются, и не видела, как они держатся за руки, но понятно, что скоро они начнут встречаться. По крайней мере так утверждает Хедди. Не уверена, что полностью ей доверяю. Вообще говоря, я направлялась в раздевалку в спортзале, но остановилась возле колонны перед дверью в столовую. Я не хочу смотреть, но должна это увидеть.
Я прислонилась щекой к ледяной колонне и чуть наклонилась вперед. Я их видела, а они меня нет.
Эспен выглядел совершенно обычно. Как будто он всегда так сидел и разговаривал с Леей. Как будто это они знакомы целую вечность, с детского садика.
Он яростно размахивал руками над каким-то рисунком в блокноте. Лея громко засмеялась. Так громко, что даже я услышала. Чистый переливчатый смех, исходящий откуда-то из живота. Мне кажется, или она смеется слишком громко?
Она так долго и весело смеялась, что её волосы растрепались, и блестящая челка упала на глаза. Эспен наклонился и убрал с ее лица прядь волос. Не нахально взъерошил челку, а аккуратно заложил за ухо. Рука скользнула вниз по щеке и легла обратно на стол.
Со мной он никогда так себя не вёл. Он ни с кем себя так никогда не вёл.
Только с Леей.
* * *
– И что, у тебя совсем ничего нет? Не сможешь рассказать какую-нибудь историю?
Пол в коридоре очень твердый. На нём больно сидеть. Хедди склонила голову на бок и посмотрела на меня. Когда она так делает, кажется, что ей очень интересно, но на самом деле она просто хочет, чтобы её волосы казались длиннее.
Покачала головой.
– Нет, ничего.
– Хоть какую-нибудь.
Хедди вздохнула. Она нервничала. Ей была нужна история, и быстро.
– Мы как знакомые друг другу люди должны обсуждать важные и сложные вещи. Нам нужно делиться! Вот почему у всех блогеров на этой неделе #strong-storyweek
[24].
– И дико важно, чтобы история была очень сильная, – сказала Джулия.
Хедди энергично закивала. Я тоже кивнула. Даже я знала, что #strongstoryweek – это самое важное блогерское событие в году. Но если бы у меня была какая-то сильная история, то я бы уже ей поделилась, а не занималась всякой фигней с #nerd.
Посмотрела на свои ладони. Думай, Мари, думай. Но ничего не приходило в голову.
– О’кей.
Хедди встала.
– Отлично. Мне нужно хоть что-нибудь, а то в прошлом году я рассказывала, как у меня умерла собака. Во второй раз. В третий – не прокатит.
Джулия покачала головой.
– Самое превосходное в этой истории то, Мари, что она – твоя. Ты сейчас очень популярна.
Я закусила губу. В голове что-то скребется. Хедди уверенно на меня посмотрела.
– Подумай! Времени до завтра вагон.
Развернулась и ушла. Джулия побежала за ней.
Я осталась сидеть одна на полу перед классной комнатой, пытаясь отыскать в голове что-нибудь интересное.
Отпустила губу. Ещё секунда и прокусила бы её до крови.
* * *
Мой старый альбом с фотографиями лежал посреди гостиной на полу. Давно его не вытаскивала.
Фотки глянцевые, на них отсвечивались лампочки в люстре. Под фотографиями мама подписывала, когда они были сделаны: «Мари на даче – первое лето», «Первый подарок Мари на Новый год».
На первых страницах она поместила фотографии, где я только родилась: в колыбельке, в ванночке и в маленьком кресле-качалке. Здесь фотографии мамы, которая подбрасывает меня в воздух; папы, который держит меня за руки, когда я учусь ходить. Мама, папа и я – все вместе.
Потом почти на всех фотографиях только я и мама.
– Мари, что ты делаешь?
Мама стояла на пороге комнаты.
– Смотрю старые фотографии.
Она ахнула.
– Боже, какая же у меня была страшная челка! Не могу на это смотреть. Пойду готовить обед.
Я провела пальцем по длинным маминым волосам на фотографии. Мы тут праздновали мой третий день рождения. Ее челка опускалась почти до самых глаз.
На переднем плане изображены только мы вдвоем. Папа стоит немного позади. Он пришёл внезапно и не успел снять куртку. Отец улыбается. Я тоже улыбаюсь и тяну руки к его лицу. Взяла телефон, сфоткала фотографию и отправила ему.
Он ответил быстро.
Смайлик и сердечко.
На следующих страницах мама поместила рисунки и новогодние украшения, которые я, наверное, смастерила в детском саду.
Как раз перед тем, как я пошла в первый класс, появилась первая фотография Эспена. Она была сделана на детской площадке перед нашим домом.
Эспен смотрит на меня с фотографии справа. Выглядит растерянным, как будто просто шёл мимо и нечаянно на нас наткнулся. Но все так и случилось на самом деле: он как бы случайно наткнулся на меня и стал лучшим другом. И после этого нет ни одной фотографии, где рядом со мной не стоял бы Эспен.
Тут фотки с наших обедов, занятий по плаванию и выпечке пряничных человечков. Фотки, где на нас одинаковые джинсовые комбинезоны, одинаковые шапочки и одинаковые футболки с мишками. Я громко засмеялась.
