Нелегкая выбрала гостя, какого Капустиной видеть не хотелось решительно.
– Алексей Сергеевич, какая приятная неожиданность! – улыбнулась она из последних сил, при этом замечая мокрые следы на его сюртуке. – Сегодня утром имела удовольствие завтракать у вашей очаровательной тетушки. Кухня у нее бесподобная.
Жаль, что сваха не знала простого правила: в доме повешенного не говорят о веревке, а Пушкину не хвалят завтраки Дарьи, которых он лишен навеки. Но кто может угадать чужие мысли? Продолжая осыпать комплиментами Агату Кристафоровну, Капустина проводила Пушкина в гостиную. И должна была извиниться, когда под его ботинком хрустнуло стекло.
– Моя горничная такая неряха, не дождешься, чтобы подмела пол, – добавила она, предложила чаю и всего прочего, что предлагает радушная хозяйка, которая ждет не дождется такого дорогого гостя.
Пушкин отказался, чем поставил хозяйку в неловкое положение.
– Могу ли я быть вам полезной? – спросила она, не решившись сесть. Что-то не нравилось ей в этом непроницаемом господине. Что-то такое новое и опасное почудилось в его спокойствии. – Или желаете разведать какие-нибудь секретики о Гае Федоровне? Не можете дождаться вечера?
И Фекла Маркеловна игриво подмигнула.
– Я желаю узнать сведения о кассе взаимопомощи невест, – ответил Пушкин.
Слова эти для мадам Капустиной прозвучали как предвестие большой беды. Чего и следовало ожидать в такой день.
– Да что там интересного, все на виду, – ответила она. А сердце ее сжалось нехорошим предчувствием.
– Если невеста умирает раньше срока получения приданого, куда уходят взносы?
Мадам Капустина невольно вздрогнула.
– Правила пайщикам кассы заранее известны… Все с ними согласны… Никто не возражает…
– Иными словами, деньги остаются в кассе, – сказал Пушкин.
Фекле Маркеловне вдруг стало душно. Хотя в окна залетал свежий ветерок. Она тяжело задышала, но секундной слабости не поддалась, осталась стоять.
– Взносы малы, а приданое выплачивать надо… Что тут поделать… Но какая вам в этом печаль?
– Вам наверняка известно, что вчера погибла мадемуазель Юстова, барышня, которую вы сосватали…
– Такое несчастье… И такая нелепая смерть: погибнуть от удара утюга. Мне Гая Федоровна рассказала, – выразила печаль мадам Капустина.
– У вас неверные сведения. Мадемуазель Юстова была отравлена.
Мадам Капустина картинно прижала руки к груди.
– Как? Как это возможно?
– Сегодня в салоне Жанны Вейриоль погибла другая вкладчица кассы взаимопомощи, невеста мадемуазель Бутович, – продолжил Пушкин, не замечая волнения женщины. – Она тоже была отравлена. Вам не кажется это странным?
Отодвинув себе стул, Фекла Маркеловна буквально упала на него. И принялась мотать головой, будто отгоняла муху.
– Какое ужасное известие… Бедная Марина… У нее завтра свадьба.
– Выдача приданого в тысячу рублей, – напомнил Пушкин. – Точно такого, как у мадемуазель Юстовой. Теперь в кассе экономия на две тысячи. Существенная сумма. Как полагаете?
Фекла Маркеловна посмотрела на человека, с которым связалась. За что трижды прокляла свою глупость. Верно про него сказано: безжалостный и холодный. Тетку родную не пожалеет, не то что сваху…
– Алексей Сергеевич, да чего же вы от меня хотите?
Пушкин оглянулся на резной буфет, занимавший целую стену гостиной.
– Прошу показать ваши бокалы…
Капустина поняла, что спорить с этим господином бесполезно, заставила себя встать, подойти к буфету и распахнуть створку.
– Вот, полюбуйтесь, если желаете.
В секции хранились начищенные бокалы для шампанского. С золотой каемочкой. Точно такой же прятался в кармане сюртука Пушкина.
– Сколько у вас бокалов?
– Было двенадцать, как для стола полагается, да два разбились, – ответила Фекла Маркеловна. – Такая жалость, ценность величайшая, лет двадцать назад по случаю были куплены… И в осколки. Изволите пересчитать?
– Бокалы вчера разбились?
– Какое там… Давно уже… – тут ее охватила внезапная слабость, Фекла Маркеловна пошатнулась и вынужденно оперлась о буфет. – Господин Пушкин, не мучайте… Хватит ходить кругами… Хватит намеков, говорите напрямик.
– Я тоже предпочитаю напрямик, – ответил чиновник сыска. – Госпожа Капустина, факты указывают на того, кому выгодно преступление. Вчера вы оказались в салоне Вейриоль как раз в то время, когда в примерочной находилась мадемуазель Юстова. А сегодня, как нарочно, когда в той же примерочной надевала свадебное платье мадемуазель Бутович… Совпадение чрезмерное.
Мороз пробрал Феклу Маркеловну, как будто не весна на дворе.
– Да… Может быть… Я же не знаю… – путаясь в языке, проговорила она. – Может, они там и были… Ничего не знала… Мне какое дело… У меня была забота к Жанне… Да при чем тут я?
– Поговорив с мадам Вейриоль, вышли из салона, повернули за угол и через сад вошли в примерочную. Девушки вам обрадовались, – продолжил Пушкин. – Почему они ждали вас? Простой ответ: договорились с ними, что принесете деньги и оцените свадебное платье, чтобы сделать сюрприз родителям и женихам. Поэтому барышни не пригласили ни дружек, ни матерей. Юстовой принесли сельтерской, Бутович расщедрились на бутылку «Moët & Chandon». Невест отравили сильным ядом. После чего вышли в сад никем не замеченной. Вопрос: как заставили их выпить отраву?
Мадам Капустина погрузилась в пучины ужаса. Или как там принято говорить в слезливых романах?
– Вы… Вы… – только и могла проговорить она. Хорошо буфет не давал ей упасть в обморок, а так хотелось.
– Вам достались две тысячи. Убивают ради меньших денег, – закончил Пушкин. – Соберите вещи, мадам. Едем в сыскную полицию, сниму с вас показания, после чего будете арестованы до суда…
Фекла Маркеловна с размаху хлопнула дверцей буфета так, что зазвенели бесценные бокалы.
– Да что же это! – закричала она. – Погибать мне, что ли, из-за нее!
В гостиную высунулась испуганная горничная.
– Уйди! Немедленно вон! – крикнула Капустина.
Девушка исчезла.
Сваха, прижимая руку к блузке и тяжело ступая, дошла до стола и села. Когда нестарая женщина изображает сердечный припадок, это выглядит немного комично. Вдобавок Фекла Маркеловна оперлась головой о подставленную руку. Ни дать ни взять изваяние печали.
– Раз так, Алексей Сергеевич, уж не знаю, за что на меня взъелись, что я вам плохого сделала. Кажется, и невеста, и приданое лучше не придумаешь…
– Жду чистосердечного признания, госпожа Капустина, – напомнил Пушкин.
– Признание… Будет вам признание, – сокрушенно ответила она. – Не могу больше… Хватит… Ни капли не совру… Кассу невест держит Авива Капитоновна Бабанова. Пятнадцать лет назад от скуки придумала и меня уговорила. Ей самой, как жене известного купца, деньги брать неприлично, так для этого есть сваха… Принимаю у людей, отдаю ей. Она в банк кладет. Проценты получает. Совсем от жадности помешалась. Все ей мало, такое наследство от мужа получила, а давай еще и еще…
