Встав с колен, Пушкин глянул на каминные часы, которые тетушка держала на столике для фотографий в отсутствие камина.
– Крайне нужна, – сказал он. – Надо поторопиться.
– А почему тебе нужна моя помощь? – Тетушка не могла насытиться счастьем.
– Сегодня утром в модном салоне Вейриоль погибла еще одна невеста, – Пушкин глянул на Агату. – Ваше предсказание сбылось.
– Кто она?
– Скромная девушка с небольшим приданым.
– Какой негодяй! – вырвалось у Агаты. – Должна сообщить, господин Пушкин, что граф Урсегов хочет убить свою невесту по самой гадкой причине: он любовник мадам Бабановой.
Тетушка охнула, будто земля у нее ушла из-под ног. Что было недалеко от истины. Про себя же она подумала: «И как только согласилась сватать мое сокровище в такую семью?»
Пушкин молчал, собирая мысли.
– Откуда эти сведения, мадемуазель Керн?
– Они целовались в отдаленном уголке Петровского парка! – вырвалось у Агаты.
– Несмотря на запрет, следили за графом?
Нет, ну совершено невозможный человек. Ему подают убийцу на блюде, а он не может забыть про полицейские правила. Даже не выразил комплимента ее ослепительному вечернему туалету, который сам заказал. Как будто не замечает. Агата решила, что в отместку не скажет про вторую встречу графа.
– Чистая случайность, – ответила она. – Поехала подышать чистым воздухом и заметила неприличную сцену в кустах.
Агата Кристафоровна вскочила.
– Что же мы сидим! Назначено на восемь, а сейчас уже половина… Я не причесана и не одета… Алексей, почему ты поставил меня в такое неловкое положение?
– Виноват, тетушка, – ответил послушный племянник.
– Я помогу, – предложила Агата, чтобы не оставаться в гостиной с этим человеком.
Не прошло и четверти часа, как тетушка появилась в вечернем туалете, приличном для ее возраста. То есть без декольте. Прическа была простой, но аккуратной. Видимо, карьера воровки научила Агату не только управлять мужчинами.
– Мы готовы, Алексей…
– Еще минуту, – сказал Пушкин. – Тетушка, мадемуазель Керн… Я благодарен за вашу помощь, хоть не имею права втягивать вас… Должен предупредить: на вечере может случиться что угодно. Прошу сохранять спокойствие. Что бы ни случилось…
– С тобой нам ничего не страшно, – заявила Агата Кристафоровна, хотя нехорошее предчувствие коснулось ее. – Веди нас в бой, Александр Македонский! Алёша, у тебя на сюртуке какие-то пятна… Фу… Не мог одеться опрятно, если делаешь визит?
– На черном не видно, – ответил полководец от сыска.
* * *
Парадную дверь открыла горничная, сделала книксен, как вышколенная прислуга, взяла накидки дам, проворковала «пожалуйте за мной» и проводила в большую гостиную. Агату Кристафоровну мадам Бабанова встретила излишне горячо. Тетушка не могла ничего поделать, когда ее обняли за плечи и троекратно облобызали. С купеческим простодушием. Ну, или как встречают драгоценных родственников. Пушкину Авива Капитоновна улыбнулась загадочно и пронзительно, будто насквозь видела его желания и проницала его душу до самой селезенки. Когда же очередь дошла до Агаты, хозяйка дома не перестала гостеприимно улыбаться, но во взгляде ее читались скрытые тревога и настороженность, какие испытывает женщина, столкнувшись с молодой, красивой и во всех смыслах роскошной соперницей. Хотя какое тут соперничество, не Пушкина же им делить?
– Представьте меня прекрасной незнакомке, – сказала она, рассматривая глубокое декольте Агаты, обливавшее волнующие формы груди и не менее волнующие линии талии.
– Позвольте представить нашу родственницу. Баронесса фон Шталь из Петербурга, – сказал тетушка, читая по лицу мадам Бабановой все, что может прочесть женщина, и намного больше. И это доставило ей недоброе, но справедливое удовольствие: будет знать, как ловить в денежные сети ее честного племянника, богатая дрянь. Пусть теперь места себе не находит, поделом ей, развратной личности. Так тетушка мстительно думала, видя, как мучает вызывающая красота Агаты даму почтенных лет.
– Как приятно, – ответила Авива Капитоновна, слишком глубоко поклонившись. – Как приятно, что на нашем маленьком семейном вечере будет такая знатная особа.
– И мне приятно, – ответила Агата.
С ней произошла странная перемена. Вроде все та же Агата в вечернем платье, но что-то неуловимое стало в ней другим. Может, положение обнаженных плеч или приподнятый подбородок, или особый прищур глаз, чуть презрительный, изменили до неузнаваемости. Великая воровка оказалась великой актрисой. Пушкин видел настоящую баронессу, светскую даму, аристократку по крови и манере держать себя. Что ему было нужно: такая Агата притянет внимание и мадам Бабановой, и графа.
Авива Капитоновна вспомнила, что она радушная хозяйка, оторвалась от Агаты и представила гостей. Их было всего трое. Первым был представлен господин чуть ниже среднего роста, подвижный, знающий, как он хорош, а потому тщательно следящий за легкой кудрявостью и идеальными усиками.
– Оу, так вы сыщик! – сказал граф Урсегов, коснувшись холеными пальцами ладони Пушкина. – Люблю иногда почитать криминальный романчик… Так бодрит порой. Какие московские тайны раскрываете?
– Обычная полицейская рутина, – ответил Пушкин. – Разыщем авторов письма женихов невестам, и тайн не останется.
– А, это то, что в «Московском листке» напечатано? – заинтересовался граф. – О нем только и разговоров. Интересно, какая награда их ждет за смелость?
– Их ждет камера в участке.
Граф выразил удивление.
– Но зачем же такие строгости?
– Обер-полицмейстер, полковник Власовский, считает, что письмо нанесло оскорбление девицам Москвы. Он, как защитник всех девиц Москвы, приказал найти авторов и посадить на две недели в камеру. Чтобы неповадно было шутить.
– Фу, какая грубость, – сказал Урсегов и тут заметил Агату, которую закрывала собой тетушка. – А кто эта прелестная дама?
– Я вас представлю. – Авива Капитоновна попыталась остановить неизбежное.
– Не беспокойтесь, я сам…
Он подошел к дамам, торопливо кивнул Агате Кристафоровне и манерно отдал поклон баронессе фон Шталь. Ему ответили величественным кивком. Пушкин не мог слышать обмен любезностями, но судя по тому, что граф предложил руку, а баронесса ее приняла, им было о чем поговорить. Наверняка о светских сплетнях в столице.
Авива Капитоновна закусила губку, намереваясь разбить эту парочку, но рядом кашлянули.
– Ах да, простите, – опомнилась она. – Позвольте представить, Курдюмов Евстафий Дмитриевич, управляющий нашей торговлей.
Пушкину церемонно, по-старинному, поклонился сухощавый господин в купеческом сюртуке до колен. По купеческой моде он носил яловые сапоги, начищенные до блеска, в которые заправил суконные штанины.
