– Неужели? – Граф не проявил интереса к предложенной газете. – Ну и чудесно… Меня куда больше интригует баронесса…
– Когда познакомились с семейством Бабановых? – спросил Пушкин под громовые раскаты из кабинета.
Граф почему-то поморщился.
– Дело давнее… Отец мой как-то раз слишком много проиграл в карты и для покрытия долга принужден был расстаться с семейной ценностью: бокалами Императорского стеклянного завода… Видел на столе вчера? Это наши… Федор Козьмич у него купил… Не поскупился, цену хорошую дал.
– Сколько Бабанов купил бокалов?
– Дед мой от императора Александра Благословенного за усердия в службе получил тридцать шесть штук! Как раз для малого приема… Отец оставил себе двенадцать, двадцать четыре купил Бабанов…
– Сохранилось двенадцать?
Урсегов издал звук, будто лошадь фыркнула.
– Куда там! Один разбился, другой кто-то украл… Но десяток еще держу… Ни за что не расстанусь… Ах, везде деньги… Если бы не деньги, разве женился бы на Авиве… Когда такая баронесса появилась. – И он многозначительно подмигнул.
– Федор Козьмич предложил вам Астру Федоровну?
Граф презрительно хмыкнул.
– Уж так купчине хотелось заполучить графский титул… Случайно все вышло. Как-то пригласили меня в Купеческий клуб, а там Федор Козьмич. Ну, слова за слово, вспомнили старое знакомство, он к себе позвал… Посмотрел его дом, и такой у меня интерес к торговле шерстью проснулся, что трудно передать… А у него – к моему титулу… Что ж, дочь его не получит, зато вдова графиней станет. – Урсегов закончил такой кислой миной, о какой Авиве Капитоновне лучше бы не знать.
– Простите за нескромный вопрос, граф, – сказал Пушкин, немного понизив голос. – Почему так легко отказались от Астры Федоровны?
Ему шаловливо погрозили пальцем.
– Ох, узнаю брата-сыщика! Во всем подозрительность ищешь! Молодец, хвалю… Да только тут никаких секретов: ну куда мне жениться на шестнадцатилетней девице? Чтобы через год она мне рога наставила? Нет, спасибо… Когда Федор Козьмич предлагал, отказать было нельзя… Ему слово дал. А теперь можно считать слово исчерпанным… С Авивой Капитоновной куда проще… Она в меня влюблена как кошка… Даже жаль ее…
– Госпожа Бабанова сама предложили вам руку и сердце?
Вопрос был явно неприятен графу. И он обратил в шутку.
– Ох, какой ты любопытный… А вот не скажу… Секрет, брат…
– Часто бываете у матушки Гусыни?
Вот тут Урсегов насторожился и даже переменил ногу.
– Да что ты, старина? Никак допрос мне устраиваешь? Ну и ну… Для чего у нее бывать, сам подумай? Один раз с Авивой Капитоновной у нее встречался, да и хватит… Невелика птица… С чего тебе вдруг беспокойство? Сам небось у нее побывал…
– Занимаюсь розыском по делу смерти мадемуазелей Юстовой и Бутович, – сказал Пушкин, глядя на графа. – Они были невестами ваших приятелей: Ферха и Гурлянда… Вам известно об их гибели?
– Ах вот оно что, – Урсегов заулыбался. – А я уж подумал… Да, слышал, такое несчастье… Кстати, Рихард и Исидор будут сегодня на мальчишнике, познакомитесь, они славные, еще подружитесь…
– Эти барышни… – начал Пушкин, но его оборвали.
– Да, барышни, цветочки… Барышни мрут и травятся, все от слабости организма… Но ничего, в Москве невест много, сваха найдет новых, а друзья мои еще повесят себе на шею хомут… Впрочем, как и я…
Дверь кабинета распахнулась, выскочил Ванзаров, красный, как из парилки. Не глядя ни на кого, пересек приемное отделение и скрылся на лестнице. Вслед ему Эфенбах погрозил кулаком и вдруг заметил графа, который вскочил, распахнув объятия. Настроение Михаила Аркадьевича проделало кульбит и расцвело апрельским цветком.
– Графинчик! – обрадовался он, взаимно распахнув руки.
– Мишка-златоуст! – закричал Урсегов и бросился обниматься.
Старинные друзья облобызались и потискали друг друга.
– Ты как здесь? – спросил Эфенбах.
– А вот решил тебя отметить! – Урсегов метнулся к столу, схватил букет и вручил начальнику сыска. – Поздравляю, старина!
– О! Ужели прослышал? – Михаил Аркадьевич понюхал свежие розы. – Да, вот так разлетелось… Получил благодарность от самого обер-полицмейстера!
– Да как же оно было? – поддержал Урсегов, даже не зная, с чем поздравил.
– Такую вот кулебяку заложили, разузнались, кто это шалость с письмом женихов умастрючил!
– И кто же? – спросил граф, кажется, не ожидая такого поворота.
– Вообрази: дочка купчицы Бабановой… Шаловница-девица!
– Ну надо же. – Урсегов невольно оборотился на Пушкина. – Экая барышня…
Чтобы граф случайно не раскрыл родственные связи, связавшие их цепями, Пушкин поспешил обратиться к Эфенбаху.
– Чего тебе, раздражайший мой?
– Прошу подписать отношения к приставам трех участков.
– Тебе к чему?
– Проверяю обстоятельства смерти девиц Маклаковой и Лабзовой, – ответил Пушкин, посматривая за графом.
– А третий кого? – не потерял бдительности Михаил Аркадьевич.
– 1-й участок Арбатской части, – ответил Пушкин.
– С чего вдруг встрепенулся?
– Есть основания полагать, что смерть купца Бабанова была насильственной.
– И не подумать можно, где попадешь…
Михаил Аркадьевич поморщился, но при госте ему было стыдно отказать.
– Ох, и незачем тебе хлопотать головой, – говорил он, ставя росчерк на листах и явно желая поскорее отделаться.
В приемное отделение вошел чиновник канцелярии: господина Эфенбаха к себе требовал обер-полицмейстер. От приглашения отказаться было нельзя. Обнявшись на прощанье с графом и обещая непременно отобедать с ним, Михаил Аркадьевич покинул сыск. Без букета.
– Должен навестить тетушку, – начал Пушкин.
– Так что же ты молчал! – выкликнул Урсегов. – Едем вместе!
– Невозможно. Могу передать баронессе записку от вас.
Уговаривать не пришлось. Схватив со стола лист, граф быстро написал несколько строчек и сложил пополам.
– Доверяю как другу! – сказал он. – Скажи по секрету: баронесса богата?
– У нее имеются средства, – ответил Пушкин, не желая думать, сколько могла скопить великая воровка.
– Она по мужу стала баронессой? – не унимался граф. – То есть по умершему мужу? Фон Шталь ведь давно вдова?
– Мы мало общались, она живет в Петербурге, мы с тетушкой в Москве…
Ответ Урсегову не слишком понравился. Но оптимизма он не терял.
– Ну, прощай, брат, до вечера… Буду ждать! Обязательно передай письмо…
