Скрипнула дверь. Гая обернулась и вскочила. Так ловко, что смахнула с подоконника горшок с зеленью. Горшок рассыпался глиняными осколками, а щеки Гаи полыхнули пунцовым цветом.
– Простите, – пробормотала она, пряча глаза и проклиная неуклюжесть.
– Прощения надо просить мне, – ответил Пушкин, подходя и отдавая поклон. – Но не могу этого сделать. Пройдут считаные часы, когда вы в этом убедитесь…
Гая не знала, куда деть руки, где стоять – среди осколков или отойти.
– Что вы… Я ни о чем таком не думала… Воля маменьки – закон… Мы все в ее воле, – проговорила она, понемногу поднимая взгляд и все еще не решаясь смотреть прямо на него. – Так и должно быть…
– Гая Федоровна, обстоятельства вынуждают меня задать вам несколько вопросов. Вы позволите?
Она быстро закивала и тут же сообразила, что стоит в земле и глине, смутилась и, наконец, предложила сесть в кресла, которые находились в Зеленой гостиной.
– Неужели я могу чем-то вам помочь? – Гая чуть искоса смотрела на мужчину, который теперь так сильно нравился ей, как нравится недостижимое. О чем и мечтать уже нельзя.
– Вам знакома некая Марина Бутович? – спросил Пушкин, старательно не замечая печальных и добрых глаз.
– Да, учились с ней в пансионе…
– Что можете сказать о ней?
Гая пожала плечами:
– Мы не были подругами… Я почти ее не знаю…
– Что случилось между ней и Астрой Федоровной?
В лице ее случилась перемена: чуть сузились веки, чуть сжались губы. Как будто Гая испугалась. Или ей неприятен разговор.
– Для чего вам? – тихо проговорила она. – Это детские глупости… Незачем вспоминать…
– Вчера утром мадемуазель Бутович погибла, – ответил Пушкин, глядя прямо на барышню. – Она была отравлена в салоне мадам Вейриоль…
Гая Федоровна как будто собиралась с мыслями.
– Какой ужас, – проговорила она, качая головой. – Еще одна из наших…
– Сегодня у нее должна была быть свадьба с сотрудником газеты «Новости дня», господином Гурляндом, вам известным…
– Ах, вот оно как… Ну, тогда скрывать нечего… Впрочем, и раньше скрывать было нечего. Бутович была умной девушкой, но слишком самоуверенной. Она считала, что если ее папенька чиновник и не оставил состояния, то все обязаны быть с ней ласковы, прощать обиды и исполнять любые ее прихоти. Астра, как вы догадались, подшучивала над ней. Пока не дошло до неприятной сцены… Года два назад Бутович заявила, что выйдет замуж за аристократа и станет графиней. А моя сестра останется купчихой и еще будет ей кланяться… Только представьте, такое сказать Астре…
Пушкин представил довольно отчетливо.
– Ваша сестра заявила, что сама выйдет замуж за графа, – сказал он.
Гая тихо кивнула.
– Да, и добавила: еще посмотрят, кто кому будет кланяться… Дело дошло чуть ли не до драки… Через полгода история забылась, и тут наш папенька объявляет, что сватает Астру за графа Урсегова…
– Для Астры Федоровны такой выигрыш спора хуже поражения.
– Вы все хорошо понимаете, Алексей Сергеевич…
– Астра Федоровна знала, что Бутович выходит за Гурлянда?
– Откуда же… Наверняка нет, – ответила Гая и задумалась. – Хотя постойте, тетушка… То есть мадам Капустина могла о чем-то таком ей сказать… Она ведь Исидора сосватала…
– Значит, Марина спор проиграла окончательно. – Пушкин вынул записку, которую ему отдала мадам Бутович. – Взгляните…
Развернув листок, Гая быстро пробежала текст. Она еще по-детски шевелила губами при чтении.
– Что это? – спросила она, возвращая записку.
– Письмо вашей сестры…
– Глупость и подделка! – заявила Гая, в которой вдруг проявился отцовский характер. Порода свое обязательно возьмет. – Астра никогда бы не предложила Бутович помириться… Это невозможно. Тем более не ее почерк… Похоже, но не рука Астры.
– Вы в этом уверены?
– Как в собственном невезении, – ответила она, пряча горечь за улыбкой.
– Почему же Астра Федоровна уступила свое время примерки Бутович?
Гая наклонилась вперед.
– Сестра вообще не собиралась мерить платье невесты, – ответила она шепотом. – Но я вам ничего не говорила…
Шаловливая тайна Пушкина не обрадовала. За ней виднелись другие, совсем неозорные.
– Астра Федоровна подала объявление в «Московский листок» от имени девушки, которая желает получить уроки жизни от умудренного опытом господина…
– Я ничего об это не знаю, – слишком поспешно ответила Гая, заметно покраснев.
– В конце объявления зашифровано место встречи, – продолжил Пушкин. – Сегодня в шесть вечера в «С.М.В.»… Кого ваша сестра намерена поймать в ловушку?
Гая помотала головой:
– Не знаю, куда Астра отправится…
Пушкин не стал настаивать.
– Вам наверняка известно содержание доноса, который получила Астра Федоровна, – подошел он к самому трудному. – Когда она помчалась в салон мадам Вейриоль, кого рассчитывала застать с графом?
Зажмурившись, Гая сидела прямо, не шелохнувшись.
– Не могу ничего вам сказать…
– Не знаете или правда слишком отвратительна?
– Как вам будет угодно… На этом ваши вопросы исчерпаны, господин Пушкин? – Гая Федоровна вдруг стала похожа на сестру.
– Последний: что думаете о смерти вашего отца?
Она встрепенулась:
– А что я должна думать?
– Господин Бабанов в самом деле умер от переедания блинами?
Гая встала и расправила юбку.
– Прочтите заключение доктора, там найдете однозначный ответ… Прошу простить, у меня срочные дела.
Мадемуазель Бабанова ушла так, будто уносила с собой семейные тайны, до которых посторонние не имеют права докасаться. Тем более совать в них нос.
* * *
Любой удар, уготованный судьбой, она готова принять. Авива Капитоновна достаточно знала ветреный характер графа, чтобы догадаться, к чему следует готовиться. Если баронесса явилась нежданно, посреди дня, значит, преподнесет сюрприз. Сам граф на это не решится. Ему не хватит духу объявить об отмене свадьбы. Наверняка нашел в этой фон Шталь и равную по положению, и настолько богатую, чтобы оплатить все долги Урсегова. И вот теперь она заявит на него свои права… Пусть так, из худших положений выкручивалась…
Приказав горничной отвести баронессу в малую гостиную, мадам Бабанова оставила себе несколько мгновений, чтобы приготовиться к бою. Раз враг сам явился в ее дом.
Войдя в гостиную, она удивилась простому платью баронессы. Авива Капитоновна выразилась, как она рада и счастлива видеть гостью. Фон Шталь ответила светскими любезностями, на которые были потрачены следующие десять минут. Наконец игра в жмурки Авиве Капитоновне наскучила.
