Из-за двери долетал приглушенный голос Вейриоль. Мадам кому-то строго выговаривала. Пушкин молчал. Так долго, что Астра обернулась.
– Задумались, насколько облик графа и душа его противоположны?
– Интересная мысль, – ответил он. – Позвольте узнать: откуда вам стало известно о пороке графа?
Астра даже фыркнула от такой наивности полиции.
– В записке ясно написано: ваш жених…
– В пансионе кто или что указывало именно на него?
– Так ведь… – начала Астра и запнулась, будто стараясь вспомнить. – Но ведь об этом шептались на каждом углу…
– Можете дословно повторить слух?
Она усмехнулась:
– Если вас волнует девичья болтовня, извольте… Хотя не ручаюсь за дословную точность, все-таки два года прошло… Итак, воспитанницы под большим секретом сообщали друг дружке, что, если нужны деньги, граф Урсегов знает простой способ заработать. Надо лишь дать объявление с особым текстом за подписью Алой Ленты…
– К графу требовалось обращаться напрямую?
– Ну конечно нет…
– Простите, что спрашиваю: Бутович говорила вам, что… – Тут Пушкин запнулся, чтобы не оскорбить неверным словом девичью невинность, которую только что спас. – Что именно граф получил от нее желаемое?
– Конечно нет! – возмутилась барышня. – Разве о таком говорят! Да если бы я знала наверняка, упала бы отцу в ноги, чтобы не выдавал за графа. Какой позор: стать женой любовника твоей соученицы…
– Делаем вывод: нет подтверждения, что Бутович лишил невинности граф Урсегов.
Астра глянула на него как мать на неразумного карапуза.
– Какой вы смешной, Алексей Сергеевич… И охота вам копаться в этой грязи… Что за мерзкая полицейская служба…
Пушкин не стал оправдывать службу в сыскной полиции. Есть служба, которую не выбирают. Есть служба, которая выбирает.
– Хорошо, оставим малоприятную тему, – сказал он. – Зачем вы морочили голову молодым людям, называясь именами ваших знакомых по пансиону?
Вопрос заставил Астру высунуть голову из теплого кокона.
– И об этом знаете? Ну и ну… От тоски и печали вздумала проверить свои женские чары на молодых людях… Разве это преступление?
– Почему использовали имена Лабзовой и Маклаковой?
– В гостиной маменька с Василисой сидели над конторской книгой, обсуждали фамилии: кому сколько выплачивать, вспомнила про этих глупышек… Пошла на прогулку, назвалась одной из них… На другой день опыт повторила… Потом стало скучно… Ну и довольно, допрос – так утомительно.
– Позвольте последний вопрос.
Из одеяла высунулся пальчик и строго погрозил.
– Последний, господин полицейский…
– Вы знали, что Бутович сегодня выходит замуж?
Она молча уставилась на ковер, на котором виднелись следы шампанского.
– Знать ее не желаю…
– Свадьбы не будет, – сказал Пушкин. – Вчера она была отравлена здесь, в этой примерочной. Умерла в мучениях, у меня на руках.
Астра резко повернула к нему лицо.
– Вы шутите? Хотя нет… Полицейские не умеют шутить… Марина погибла? Она же должна была выйти за приятеля графа, нам тетушка, мадам Капустина, рассказывала, что устроила свадьбу… Какой ужас…
– Знакомы с ее дочерью?
– Какой дочерью? – Барышня явно не поняла вопроса.
Пушкин пояснил, о ком спрашивает. Астра не смогла скрыть удивления:
– У тетушки дочь имеется? Ну и ну… Вот это сюрприз… И подумать не могла… Но вам-то все известно… Ладно, заговорились мы… Платье готово? – крикнула она.
– Готово! – ответили за дверью.
Астра слезла с дивана, укутанная одеялом.
– Не говорите маменьке, Алексей Сергеевич, – попросила она.
Пушкин дал слово молчать обо всем, что здесь произошло.
– Вы хороший… Добрый… Честный… Гая права… Влюбилась в вас, как кошка, места себе не находит… Жаль, что вы старик и я вас не люблю…
– Я тоже вас не люблю, мадемуазель Бабанова. Между нами пропасть лет.
– Вот и объяснились! – Астра подмигнула ему. – Еду в баню… По традиции нашей семьи невесту перед свадьбой полагается выпарить. Знаете, кто будет меня мыть? Ваша родственница, баронесса. Стала моей дружкой. Как мило… Ну, пора…
И одеяло, скрывавшее нижнее белье, соскользнуло с ее плеч.
Пушкин целомудренно отвернулся.
* * *
Подвинув почтовый конверт, будто совал взятку, портье Сандалов кивком указал на холл. Агата обернулась. Закинув голову на спинку кресла, дремал граф Урсегов, отвалив челюсть и похрапывая.
– Уже часа два как дожидается, – многозначительно пояснил Сандалов.
Агата взглянула на конверт. Кроме надписи «Баронессе фон Шталь» других не имелось. Клапан плотно заклеен.
– От него?
– Никак нет-с, принес мальчишка-посыльный…
Она могла проскользнуть в номер, переодеть платье для визита в баню и последующего ужина. И скрытно, по черной лестнице покинуть гостиницу. Граф ничего бы не узнал. Безмятежно и проспал бы до вечера. Но разве можно упустить добычу, которая сама шла в руки? Добычу такую легкую, что сама просилась в капкан. Опустив конверт в сумочку, Агата вошла в холл.
Модный пиджак графа распахнулся так свободно, что хватило бы одного движения, чтобы бумажник исчез из внутреннего кармана. Возможно, в нем прячутся изобличающие улики. Руки помнят, холл почти пуст, только нагнуться – и готово… Шальную мысль Агата отогнала. Такой подарок Пушкин не примет, а, пожалуй, упечет за решетку. И не придется погулять на его свадьбе. Какая жалость, право слово…
Расправив юбку, она села в кресло напротив и легонько похлопала.
– Мой милый граф…
Урсегов вздрогнул, ошалело мотнул головой, заметил прекрасную баронессу и, запутавшись в ногах, вскочил, чуть не свалившись. Еле ухватился за спинку кресла.
– О, мадам! Наконец-то! – воскликнул он и припал к ручке, которую ему милостиво подали.
– Отдыхаете после позднего завтрака? – спросила Агата, с некоторым усилием вырывая ладонь, покрытую поцелуями.
– Что вы! Про еду и думать не могу! – радостно сообщил граф, при этом усевшись на краешек кресла и подогнув ноги. – Одна мысль пожирает меня…
В таком водевиле Агата играла много раз. Роли были расписаны давно и безнадежно. Она играла главную, а все прочие мужчины играли одинаково скучно, бездарно и однообразно. Что купцы, что офицеры, что аристократы. Как будто их учили по одному учебнику: «Как соблазнять барышню, чтобы вызвать у нее отвращение».
– Что же это за мысль? – сказала она, томно сощурив глаза.
