– Ты не найдешь сегодня то, что ищешь.
Голос Ачак зазвучал в ухе Дариуса, и он вздрогнул, обнаружив, что древняя придвинулась ближе.
– Ты тоже видящая? – резким тоном спросил Дариус. Будут ли его мысли когда-нибудь снова принадлежать лишь ему самому?
– Следуй за своим проводником домой, дитя мое. – Ачак поставила чашку, которую держала в руках, на проплывающий мимо поднос. – Отдохни. Ты многому научился и многое увидел сегодня вечером.
– Возможно, я многому научился и многое увидел, – сказал Дариус, – но это совсем не то, зачем я пришел.
– Ты уверен? – спросила Ачак, ее черты снова изменились с женских на мужские. – Ответы приходят во многих формах, – сказал теперь уже брат грубым голосом. Он мягко, почти с жалостью улыбнулся, прежде чем они с сестрой, как единое целое, растворились в хаотичной толпе.
Дариус нахмурился. «Да, – подумал он, – более чем уверен». Ибо, хотя эта поездка могла бы пролить свет на многое, он так и не нашел ответа, которого жаждал больше всего.
Как освободиться от гнета собственного отчима.
Глава 8
Ларкира сделала глубокий вдох, наслаждаясь свежим лесным воздухом, пока заходила в дверь портала. К дому Ачак вело множество дорог, но ни одна из них не была такой простой, как дорога через Яману. Достаточно найти правильный камень, перевернуть его – и вот он, портал. Ларкира всегда говорила, что он похож на алмаз. Ния утверждала, что камень больше похож на расплющенный квадрат, Арабесса же настаивала, что среди кучи серых им просто нужно найти тот, который выкрашен в белый цвет.
«Арабесса никогда не веселится», – подумала Ларкира, когда с сестрами покинула Яману, чтобы спуститься по яркой лесной тропинке. После их выступления в Королевстве Воров, они по традиции отправлялись на аудиенцию к древнему существу. Большинство людей были слишком напуганы, чтобы посмотреть Ачак в глаза, не говоря уже о том, чтобы постучать в их дверь, но, когда речь заходила о Ларкире и ее сестрах, никто и ничто не могло встать на пути общей цели. Поэтому, идя по дороге, Ларкира мысленно пела тихую мелодию, не переживая о том, что ее могут превратить в пресмыкающееся, если она разозлит одного из близнецов… или, что еще хуже, дотронется до какого-либо продукта, который позже пойдет на приготовление пирога. Ачак постоянно угрожали им таким образом с тех самых пор, как сестры, будучи еще девочками, стали их ученицами на уроках волшебства. Но до сих пор Ларкиру лишь раз превращали в ползучего гада. И после укоризненного вздоха отца ее тут же снова сделали человеком. Теперь этот момент скорее раздражал, чем являлся сдерживающим фактором.
– А потом он съел все это целиком, кости и все остальное. – Ния закружилась перед ними, ее персикового цвета юбки завертелись вокруг ее ног.
– Мы все были там, – сказала Арабесса, схватив непослушный листок, который слетел с полога леса. Он идеально подходил к ее платью цвета морской пены. – Нет необходимости повторять то, что мы все видели.
– Ты видела? – приподняв бровь, спросила Ния, ее рыжие волосы отливали золотом при дневном свете. – Казалось, большую часть ночи твое внимание было приковано к другой стороне зала.
Арабесса бросила листок.
– Разве?
– М-м-м, – кивнула Ния, хитро ухмыльнувшись. – Расскажи нам, Ара, что могло быть более увлекательным, чем человек, который ест, чтобы спасти свою жизнь?
– Тот самый пятиголовый кот, которого выпустили на свободу? – спросила Ларкира.
– Или, возможно, Клан Медведя, сражающийся за то, кому достанется лучший мех? – добавила Ния.
– Нет. – Ларкира покачала головой. – Несомненно, это была рыба, которая могла плавать по воздуху.
– Глупенькая, ее съели еще до того, как успела упасть песчинка, – проворчала Ния. – Ой! Я знаю. Разве не там Зимри…
– Я крайне удивлена, что у тебя нашлось время заметить, на что я обращала внимание, – прервала Арабесса. – Учитывая, что ты, похоже, таскала нас из угла в угол, преследуя некоего пирата из Эсрома.
Ния перестала танцевать, ее голубые глаза прищурились, пока она смотрела на Арабессу.
– Если нам и случилось последовать за ним, – начала она, – то исключительно в интересах получения информации, которую впоследствии можно будет использовать против него и его команды.
– В надежде раздобыть что? – спросила Арабесса.
– Рычаги давления.
– Да, дорогая. Ты совершенно ясно дала это понять, но с какой целью? Для того, кто довольно много кудахчет по поводу этого мужчины, тебе нравится держать его довольно близко и знать подробности о его местонахождении.
– Кудахчет?
– Да, именно так. Спасибо за демонстрацию. – Ния едва не зарычала.
– Сестры, пожалуйста, – сказала Ларкира, сдерживая улыбку. – Здесь слишком жарко, чтоб еще и вы устраивали пожар. И в любом случае вы расстраиваете Кайпо. – Ястреб низко пролетел между двумя девушками и захлопал массивными крыльями, взметнув их волосы вверх.
Ларкира хихикнула, и Кайпо издал ответный вопль восторга, взлетев обратно к верхушкам деревьев.
– Когда-нибудь я съем его на ужин. – Ния поправила рыжую копну волос.
– Нет, если я сначала съем его на завтрак. – Арабесса заколола несколько темных локонов, выбившихся из ее тугой прически.
– Пожалуйста, – Ларкира закатила глаза, – ни у одной из вас не хватит ума поймать Кайпо.
– Хочешь поспорить? – в унисон спросили ее сестры.
Ларкира была спасена от ответа, когда они приблизились к краю леса, где их встретила бесконечная черная бездна, земли дальше не было. Над пустотой тянулся длинный арочный мост, красные кирпичные оттенки меркли по мере того, как он простирался дальше, совершенно ни к чему не подвешенный, к окутанной туманом серой арке на другой стороне – входу в Забвение, где обитали мертвецы. Он назывался мостом Увядания, и краски мира исчезали, когда вы шли по нему, приближаясь к дому мертвых. Над мостом кружил небольшой островок, который выглядел так, словно великан вырвал кусок лужайки и оставил его парить в воздухе. Со дна свисали грязь и корни, а наверху возвышался скромный коттедж с покрытой соломой крышей, из трубы жилища призывно валил дым.
Здесь жили Ачак, потому что они также охраняли тропу, по которой живые могли навещать мертвых.
Но цена.
У всего всегда была цена.
Год жизни был пропуском на вход и давал возможность провести один полный водопад песка в Забвении. Ларкира снова поймала себя на том, что гадает, сколько же лет жизни променял ее отец, седые пряди в его волосах стали гуще.
И вновь непроходимое чувство вины накрыло Ларкиру. Если бы не она, Долиону не пришлось бы стольким жертвовать ради того, чтобы просо взглянуть на свою жену.
– Ты идешь? – спросила Ния с того места посередине моста, где остановилась.
