– Конечно нет. Так же как и нет необходимости в твоей маске.
Эти двое спокойно наблюдали друг за другом, пока Аластер не издал тихий, радостный вздох и не отодвинул фонарь в сторону.
– Пойдем. Давай посмотрим, что ты принес нам на этот раз.
Дариус бросил свою сумку на стол.
– Боюсь, не так уж много.
– Все, что угодно, – это больше, чем то, что у нас есть сейчас.
Правдивость этих слов неприятно кольнула Дариуса.
– Мне удалось добыть несколько тюков с едой, чтобы раздать тем, кто в ней больше всего нуждается. – Он вытащил буханки хлеба, кусок копченой ветчины и охапку продуктов.
– Это что, сыр? – Ксавьер взял завернутый в вощеную бумагу пакет, его голодные глаза расширились. – Как тебе это удалось?
Аластер выхватил еду у племянника.
– Первое правило, – резко сказал он. – Ты не станешь задавать вопросы о том, как что-то куда-то попало, понял?
Молодой человек отпрянул:
– Прости, дядя.
– Но это отрада для моих глаз. – Аластер жадно понюхал сыр, прежде чем отложить его в сторону.
– Он планирует ужин, – сказал Дариус, закончив опустошать свою сумку. – Из других округов привозят достаточно, чтобы не заметить пропажу.
– Ужин, вот как? – Аластер почесал бороду. – Повезло ему и его новой гостье.
Упоминание о Ларкире привлекло внимание Дариуса к карим глазам старика.
– Что ты знаешь о его гостье?
– Достаточно, чтобы сказать, что она привыкла к лучшей жизни. Ему понадобится весь нектар, который он сможет собрать, чтобы привлечь эту симпатичную пчелу.
Дариус сдержал ругательство. Будь проклят Генри и городские сплетники.
– Скажи мне, – произнес Алистер. – Думаешь, мы скоро получим новую герцогиню?
Дариус крепче сжал свою сумку.
– Осторожно, – предупредил он, его голос был похож на рычание. – Тебе самому следует прислушаться к совету, который ты даешь племяннику, о чем стоит спрашивать, а о чем нет.
Ксавьер пошевелился, словно готовясь защитить своего дядю, в то время как старик поднял руки в примирительном жесте
– Я не хотел проявить неуважение.
– А кажется наоборот.
– Никогда. Я, как никто другой, помню наших покойных герцога и герцогиню и все, что они сделали для этих земель. Просто пытаюсь подготовить наших людей к тому, что может принести наше будущее.
Хотя в то время Дариус был маленьким, он не любил вспоминать о несчастном случае с отцом или о том, каким был Лаклан до того, как его мать снова вышла замуж. До того, как ему, все еще беспомощному ребенку, пришлось наблюдать, как она заболела, и ей становилось все хуже. Ее жизнь угасала, как и сам Лаклан, после смерти каждого из его родителей.
– Тогда приготовьтесь к предстоящему сбору налога. – Дариус бросил последний тюк на стол, лежавшие внутри монеты приземлились с тяжелым стуком. – Я смог лишь отсрочить его, но это должно покрыть расходы.
Аластер вытащил мешочек, серебро внутри отражало свет фонаря.
– Не сочти нас неблагодарными, – сказал он, – но так не может продолжаться вечно.
– Я знаю, – сказал Дариус, опускаясь на ближайшую бочку. Клянусь потерянными богами, я, как никто другой, знаю это.
– Они говорят, добыча начнется на следующей неделе. Хотя Генри утверждает, ты пытаешься ускорить дело.
– Пытаюсь, – признался Дариус. – Герцог намерен получить прибыль к началу следующего сезона.
Алистер фыркнул.
– И он ждет, что голодные мужчины и женщины будут достаточно сильны, чтобы поднять колун? Не говоря уже о том, чтобы расколоть землю и начать раскопки?
– Подозреваю, что ему плевать, как все будет, пока дело идет, – сказал Дариус, понимая, сколько горечи в его тоне.
– Тогда что я должен сказать нашим людям? – спросил Алистер. – С каждым днем они все слабее, и я не знаю, как им удастся…
– Я работаю над этим, – оборвал его Дариус, его раздражение росло. В эти дни ему казалось, что у него слишком много забот. Помогать своему народу. Скрывать свою помощь от герцога. Избегать Ларкиры. Справляться с тем, что ее присутствие, возможно, представляло угрозу для будущего. И потом его новые растущие чувства… Нет, он остановил эти мысли.
– Ага, мы знаем, – сказал Алистер, почувствовав напряжение в помещении. – Но боюсь, если все будет продолжаться так, как сейчас, и ты продолжишь приходить сюда, он скоро узнает, что…
– Об этом стоит беспокоиться мне. – Дариус встал, перекинув теперь уже пустую сумку через плечо.
– Ты не должен делать все это в одиночку, не должен справляться со всем один.
Один.
Но все, что он знал, это одиночество.
– Раздели то, что я принес, – проинструктировал Дариус. – Я скоро вернусь.
Он вышел из тесной каюты, и, как только ступил в прохладную ночь, ему стало легче дышать. Дариусу хотелось сорвать маску, почувствовать прикосновение воздуха к коже, но он держался, глядя на спокойные воды озера, заставляя расслабиться мышцы плеч. Сердитая вспышка молнии прорезала небо, освещая замок вдали. Очертания устремляющейся ввысь главной башни вырисовывались в темноте, за вспышкой последовал оглушительный раскат грома. А потом еще один.
В следующий миг облака раздвинулись, выпуская поток воды.
Дариус замер, совершенно не обращая внимания на то, что промок насквозь. В этот момент его кровь застыла, даже когда знакомая ярость закипела в груди.
Внезапная буря, подобная этой, означала только одно.
Его отчим вернулся.
Глава 16
Скрытые от посторонних глаз комнаты для прислуги освещались гораздо ярче, чем другая часть замка, из-за этого красться по ним, оставаясь незаметной, было задачей достаточно нервной. Болтовня служанок за ближайшим углом эхом донеслась до Ларкиры, и с замершим сердцем она поспешила в новый коридор. В этом, к счастью, было темнее, и Ларкира держалась в тени, проводя руками по прохладным каменным стенам и нащупывая путь вперед. Она нашла этот проход за картиной в гостиной.
И хотя сегодня вечером ей предстояло отужинать с герцогом, так как он вернулся накануне в полночь, Ларкира воспользовалась отсутствием Клары, пока та помогала подготовить дом, и продолжила свои поиски.
Проведя почти две недели в Лаклане, Ларкира все еще не обнаружила никаких признаков семейного сейфа, никакой зацепки о том, кто мог быть поставщиком Хейзара, и это приводило в отчаяние. Семья рассчитывала на нее, и она не могла провалить эту миссию. Помимо того что она нашла сосуды от форрии в спальне герцога, следующей мерзостью стала она сама, вернее ее поведение, когда она наткнулась на комнату Боланда, где прикарманила ту красивую серебряную брошь с розой. Ларкира устояла против драгоценностей Хейзара, но позволила себе этот маленький знак поощрения. «Награда за то, что я много дней контролировала свою магию», – подумала она.
