Ларкира вытерла нос, задумавшись над вопросом.
– Нет.
– Вот именно. Может быть, моя певчая птичка, ты и причинила кому-то боль, но в тот момент ты управляла своей магией. Понимаешь разницу? Ты контролировала боль, которую причиняла, точно так же, как контролируешь радость, которую теперь можешь принести с помощью своих даров. Ты постоянна в своей магии, Ларкира. И сама решаешь, куда ее направить.
– Я решаю, – повторила она.
– Да. Я попрошу вас, девочки, совершить много трудных поступков, принять те же самые трудные решения, которые я сам должен принимать каждый день, но мы делаем это, чтобы контролировать мир, который больше нас. Королевство Воров – это место, которым нужно управлять твердой рукой. Мы – хватка, удерживающая хаос в узде.
– Я понимаю, – через мгновение сказала Ларкира, вихрь испытываемых эмоций утих, успокаиваясь вместе с ее магией.
Ее отец кивнул:
– Хорошо. И, если ты когда-нибудь почувствуешь, что теряешь контроль, просто помни, чему тебя учили Ачак.
– В стрессовых ситуациях… сделай вдох и не выдыхай.
– Вот именно. Моя певчая птичка, я понимаю, что это трудно осуществить, но знаю, что ты справишься. Возможно, твоя жизнь будет наполнена паузами, но так безопаснее. И у тебя есть сестры. Если тебе страшно, равняйся на них. Используй их силу. Хватай их за руки, все, что угодно, лишь бы держаться. Ты должна сохранять спокойствие.
Спокойствие. Сохраняй спокойствие.
Вечное бремя Ларкиры – оставаться спокойной, беспечной и счастливой. Ибо альтернативу контролировать было гораздо труднее. Однако, если она смогла сдержать свои крики, когда ей отрубили палец, она могла промолчать и сейчас.
И хотя ее сердце разрывалось на части, когда она смотрела, как аллергия Дариуса усиливается, грозя ему смертью, у нее не было выбора. Она должна была выбрать свою семью. Ларкира боялась, что, если бы она пошевелилась, открыла рот, чтобы произнести хотя бы одно слово, все это взорвалось бы – комната, люди, возможно, даже замок. Тогда правда о магии ее семьи будет раскрыта, и их подвергнут остракизму – или, что еще хуже, травле. Она не могла поступить так с близкими, не могла отнять у них жизнь. Не тогда, когда уже забрала так много, став причиной такого количества боли, в том числе смерти ее собственной матери.
Поэтому, когда лицо Дариуса приобрело ужасающе багряный оттенок, Ларкира сидела неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла и прикусив язык, пока вкус крови не заполнил ее рот.
Она рискнула взглянуть на герцога и увидела торжествующий блеск в его черных глазах, когда он смотрел, как пасынок подчиняется его воле. Ларкира подумала о покойной герцогине Джозефине, ее вещах и портретах, которые Хейзар прятал в своих покоях. Вспомнила прядь волос, так нежно стянутую шелком. Если этот мужчина когда-либо по-настоящему любил свою жену, как он мог так обращаться с ее единственным ребенком?
«Насколько по-настоящему темна твоя душа? – подумала Ларкира. – И насколько приятно было бы заставить ее замолчать?»
– Достаточно. – Голос герцога прогремел в тихом зале.
Рука Дариуса задрожала, замерев в нескольких дюймах ото рта. Капелька пота скатилась по его лбу, и именно тогда Ларкира увидела его, проблеск ясности в беспомощном взгляде. Ту часть Дариуса, которая могла чувствовать каждую крупицу этого страдания.
Огонь внутри нее разгорелся еще сильнее.
«В каком кошмаре я оказалась?» – Ларкира крепче сжала подлокотники. Как долго Дариус жил во всем этом ужасе?
Ларкира была свидетелем многих темных дел, творившихся в Королевстве Воров. Видела, как убивали людей, сдирали с плоти кожу, разрушали жизнь, но никогда не наблюдала жестокость по отношению к кому-то настолько ее не заслуживающему. Для тех, кто охотился на невинных, у Короля Воров было свое собственное наказание, и никто, слышавший крики грешников, не осмелился бы попытать счастья в такой игре.
– Ах, бедный мальчик, – сказал герцог, устало ссутулившись в кресле, его магия отступала от стен, пола, огня. С ее уходом сам воздух будто вздохнул с облегчением, слуги вдоль стен поникли, освободившись от воли герцога. С неистово колотящимся сердцем Ларкира смотрела, как Дариус, моргая, возвращается в сознание вместе с остальными.
Он резко бросил ложку, как будто она пылала. Рвано дыша, провел рукой по опухшему лицу, осознавая, что сделал, с каждым отчаянным глотком воздуха его кожа становилась все краснее.
– У тебя и правда аллергия. – Герцог удивленно приподнял бровь. – Не надо было есть так много. Полагаю, тебе следует оставить нас и привести себя в порядок? Да?
Дариус приподнялся, его стул заскрипел по полу. Молодой лорд слегка покачнулся, затем, пытаясь сохранить равновесие, положил руку на стол, и Ларкира привстала, желая помочь ему.
Опухшие глаза Дариуса встретились с ее собственными, безмолвно моля вернуться на место.
Не надо, – читалось в его взгляде. – Забудь о моем существовании.
То же самое невозможное требование она отдала магии, которая плавала в ее животе.
Ларкира с трудом сглотнула, прогоняя вниз, еще ниже и ниже дары, разворачивающиеся в ее горле, когда ей удалось вернуться на свое место. Когда она наконец почувствовала, что может говорить без вреда для себя, она повернулась к герцогу и спросила:
– Что с ним случилось? Он ужасно выглядит.
Ларкира постаралась разыграть из себя дурочку, ведь герцог думал, что она ничего не видела.
– Да, действительно. Но не беспокойтесь. – Хейзар махнул рукой. – С ним все будет в порядке.
Ларкира взглянула в сторону Дариуса, но его стул теперь был пуст, дверь в столовую медленно закрылась за ним. Облегчение, охватившее ее при виде побега, быстро сменилось страхом.
Теперь она осталась наедине с безумцем.
И не из тех, которых можно встретить в Королевстве Воров. Те были милыми. Ларкира могла отвлечь их чем-нибудь сладким, блестящим или сделать марионеткой с помощью своих способностей. Здесь же она была вынуждена обходиться без своих трюков. И без магии, а это, ну, было все равно что жить наполовину человеком. Словно еще один Лиренфаст, но хуже, потому что она даже не могла продемонстрировать свои таланты с помощью клинков.
По крайней мере, пока.
Ларкира снова посмотрела на закрытую дверь, на освободившееся место Дариуса. Справиться ли он с тем, что случилось? Имелось ли у него лекарство от аллергии?
Ей отчаянно хотелось выбежать из комнаты и выяснить это.
– Неосмотрительность моего пасынка не должна портить остальную часть нашего ужина. – Герцог щелкнул пальцами, побуждая слуг убрать тарелки и принести второе блюдо.
