Кто еще знал, что она здесь? Или она использовала свои хитрые приемчики, чтобы оставаться незамеченной?
Когда она снова устроилась в кресле, Дариус заметил то, что не увидел сразу. Ларкира выглядела не такой хладнокровной и собранной, как обычно. Пряди волос выбились из сложной косы на макушке, а платье было таким же наполовину сшитым, как и вчера, юбки помяты. И он не мог сказать точно, но… У нее на шее виднелись пятна крови?
– Можете подойти и присесть, – снова сказала она, наливая две чашки чая. – Нас никто не потревожит.
– Все это очень странно. – Дариус медленно подошел к креслу напротив нее, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. Не говоря уже о том, что он ощущал безмерную усталость, морально истощенный борьбой внутри себя.
Дариус очень устал от всего этого.
– Понимаю ваше замешательство. – Ларкира протянула ему чашку. – Я сама немного сбита с толку, но именно поэтому мы должны поговорить.
– Полагаю на тему, которая не подходит для обычной вежливой беседы.
Тень улыбки мелькнула на ее уставшем лице.
– Именно.
– И я узнаю, что произошло в ту ночь в доме моих предков?
– В том числе.
Он прищурился.
– Правда?
– Милорд. – Она откинулась на спинку кресла. – То, что я вам сообщу, вероятно, станет причиной моего изгнания из семьи. Возможно, меня даже казнят. То есть если кто-нибудь сможет поймать меня. Так что да, все, что мы обсудим, чистая правда… больше никаких уловок и масок.
Дариус изучал Ларкиру, все от сияющих голубых глаз до твердых пальцев, державших чашку.
– Хорошо, – ответил он. – Я слушаю.
– Сложнее понять, с чего лучше начать.
– Возможно, с самых последних событий?
– Да, хорошо. – Глядя на огонь, Ларкира сделала глубокий вдох. – Моя помолвка с вашим отцом – отчимом – фарс.
Дариуса словно окатили холодной водой.
– Прощу прощения?
– Все это лишь для видимости.
Он фыркнул:
– А разве подобное происходит не с каждым браком?
– Имею в виду, я не намерена доводить дело до свадьбы. – Пламя рядом с ними, казалось, замерло, когда капля облегчения упала в бушующий внутри Дариуса колодец замешательства.
Сердце Дариуса дрогнуло, странная волна эмоций наполнила его душу, но он не мог распознать, каких именно.
– Тогда что вы собираетесь делать?
– Это… довольно сложно.
– Когда дело касается вас, обычно так и бывает.
– Я также знаю о ваших шрамах.
В ушах у Дариуса зазвенело.
– Моих шрамах?
– Да, отметинах на груди и руках.
Дариус непроизвольно потянулся к своей тесной рубашке.
– Понятия не имею, о чем вы. У меня нет никаких шрамов.
– Есть, но не так много.
От этих слов у Дариуса перехватило дыхание, кожа похолодела, и ему пришлось поставить чашку, чтобы не пролить чай.
– Вам не о чем беспокоиться, – продолжала Ларкира. – Для…
– Не о чем беспокоиться? – возмутился он. – Позволю себе не согласиться, миледи.
– Ларкира, – сердито выдохнула она. – Пожалуйста, называй меня Ларкирой. Если мне придется продолжать бормотать тебе «милорд» и «сэр», быть посему, но ныне кажется глупо придерживаться формальностей.
– Ныне? В смысле после того, как ты призналась, что видела мою обнаженную грудь?
Яркий румянец украсил щеки девушки.
– Среди прочего, – ответила она.
Дариус удивленно приподнял бровь.
– Не среди этого прочего, – быстро исправилась она.
– Хотелось бы надеяться, что нет.
– Так или иначе… – Ларкира провела рукой по юбкам. – Я видела их, потому что пришла проведать тебя после того, как тебе стало плохо за ужином.
– Стало плохо…
Пузырек с лекарством на полу. Он был пуст.
В памяти Дариуса всплыло туманное воспоминание о сердитом лице отчима, о рагу с сильным ароматом кураша, и чувстве, которое он тогда испытал. Будто он был вынужден съесть мясо, хотя знал, что его ждет боль… Почему он сделал это?
«Хейзар, – кричал голос в его голове. – Всегда Хейзар».
– И нашла тебя спящим.
Голос Ларкиры вернул его к реальности.
– Тогда я увидела шрамы и… Ну, помогла их убрать. Исцелила тебя. Во всяком случае, насколько могла.
В комнате повисла тишина; грохот бури за окнами был единственным ответом на такого рода заявление.
– Вижу, ты мне не веришь, – спустя мгновение произнесла Ларкира. – Я была к этому готова, так что покажу все наглядно. – Поставив чашку на столик, она вытащила булавку из своего наполовину сшитого платья. Кончик блеснул в слабом свете, когда она надавила на ладонь и порезала ее.
– Ларкира! – резко вскочил Дариус.
Девушка зашипела от боли, но в остальном казалась невозмутимой.
– Сядь. Все будет хорошо.
– Ты сошла с ума. – Он спешно опустился на колени, взяв ее за руку. – Нам нужно обработать рану. У меня есть мазь и…
– Нет. – Ларкира освободила руку. – Мне нужно показать тебе. А ты должен послушать. Я постараюсь не причинить тебе вреда и сделать так, чтобы эффект от песни воздействовал лишь на меня, но, возможно, тебе придется закрыть уши. Никогда раньше я не произносила это конкретное заклинание в присутствии того, кто не обладает дарами, бодрствует или не связан.
– Что ты?..
Но слова Дариуса затихли, когда из уст Ларкиры потекли ноты. Мелодия оказалась настолько чистой и великолепной, что украла его дыхание, заставляя попятиться назад. Дариус узнал этот голос. Он звучала в его снах, врываясь между кошмарами, приходя каждую ночь с тех пор, как он впервые услышал его.
Но как такое возможно?
Как она могла?..
Глаза Ларкиры по-прежнему были прикованы к ее руке, а точнее к кровоточащему порезу, и хотя Дариус не мог видеть это, воздух вокруг них словно сгустился, превратившись в скопление чего-то сильного. Чего-то, что могло изменить ритм его сердца.
С уст Ларкиры лилась музыка, а может, песня, в которой не было слов, по крайней мере, Дариус не знал их, но мелодия была окутана сложной историей прощения и исцеления.
А потом произошло нечто такое, во что Дариус никогда бы не поверил, если бы не увидел все своими собственными глазами. Рассеченная, окровавленная кожа на ладони Ларкиры начала двигаться, сливаясь вместе, пока не вернулась на мягкую розовую подушечку, каждая капля красного стекала обратно в закрывающуюся рану.
