Голос девушки затих, оставив тоску в его груди, шум дождя и раскаты грома за окнами снова наполнили комнату.
Дариус продолжал держать Ларкиру за руку. Он уставился на безупречную ладонь, осторожно проведя кончиком пальца по тому месту, где когда-то зиял порез, и не почувствовал никаких признаков его существования, кроме исчезающего образа в его сознании.
Услышав тихий вдох, он взглянул на Ларкиру, их лица оказались близко, и его внимание переключилось на ее полные губы, приоткрывшиеся на очередном вдохе. Присущей ей аромат лаванды и мяты окутал его, освежая лучше любой ванны. Дариуса охватило чувство беспомощности, он был не в состоянии сделать следующий шаг. Неважно куда, вперед или в сторону.
– Видишь? – сказала она, голос был едва различимым напоминанием о силе, которая исходила из нее, о том, кто она такая. – Все зажило.
Дариус моргнул, отпуская руку Ларкиры.
– Ты, – выдохнул он. – Обладаешь магией.
– Да, – кивнула Ларкира. – Обладаю. И то, что я сделала со своей рукой, я проделала и здесь. – Она нежно положила ладонь ему на грудь. Дариус вздрогнул от этого прикосновения. – И здесь. – Она двинулась к его щеке.
Дариус отскочил назад, но прикосновение продолжало обжигать его, даже когда он встал. Разум лихорадочно пытался осознать все увиденное и понять, что происходит.
Оглянувшись на Ларкиру, на ее спокойное лицо, Дариус вдруг увидел другое существо с гигантским луком на голове, черты которого были полностью скрыты за черным жемчугом.
Он зажмурился и снова открыл глаза. Видение исчезло.
– Ты… ты сделала это? – Его рука потянулась туда, где рубашка прикрывала гладкую кожу.
Кивок.
– Ты не имела права! – Гнев охватил его, подтолкнув желчь к горлу.
– Что? – Ларкира непонимающе нахмурилась.
– Ты хоть представляешь, что я подумал, когда проснулся и обнаружил, что почти все шрамы исчезли? После стольких лет знания географии собственной боли? Я уже не помню, как они появились; а теперь и не знал, как они исчезли… Я думал… Я думал, будто сошел с ума! Что я наконец сошел с ума. Что все пережитое мной всего лишь выдумка, плод моего больного воображения. – Его грудь болела с каждым неровным вдохом. Стены начали наступать, как будто двигались, намереваясь раздавить его.
– Дариус, – торопливо начала Ларкира. – Прости. Я не собиралась… то есть когда я увидела твои шрамы, мне стало невыносимо больно от понимания, что ты испытал подобную боль. А так и было, да. И ты не сумасшедший. Мне очень жаль. Я просто хотела помочь. Все еще хочу.
– Помочь с чем? – требовательно спросил он.
– С тем, через что ты прошел, Дариус, – мягко продолжила Ларкира. – Твой отчим, он причинял тебе боль.
Калейдоскоп новых эмоций вспыхнул в душе Дариуса, когда он услышал вслух то, о чем всегда подозревал, но во что никогда не хотел верить.
– И я хочу, нет, мне необходимо, чтобы ты понял, – серьезно продолжала она, – что ты ни в чем не виноват.
Дариус упал в ближайшее кресло, вся сила и ярость со свистом покинули его тело.
Ты не виноват.
Слезы навернулись у него на глазах, его начало трясти. Он и не подозревал, как отчаянно нуждался в подобном заявлении, пока оно не прозвучало в его комнатах.
Ты не виноват.
Не виноват в смерти матери. Не виноват в разорении земель Лаклана.
Совершенно не виноват в гневе своего отчима.
И затем всплыли новые, давно похороненные воспоминания. Дариус вспомнил, как сидел с Хейзаром вскоре после смерти своей матери. Он рассеянно потирал большим пальцем одну из брошек мамы, герцогиня дала ему украшение еще до того, как заболела. С тех пор Дариус держал ее при себе. Заметив вещицу в руках пасынка, Хейзар спросил, где мальчик взял ее, а услышав ответ, отчим прищурился. Тогда Дариус не понял этот взгляд, но теперь…
Это не твоя вина.
«Неужели, – подумал Дариус, – источником ярости отчима стала зависть? Мог ли он ревновать к любви, которую его жена дарила своему единственному сыну?» От осознания, насколько правдива эта догадка, у Дариуса закружилась голова.
– Дариус, – тихий голос Ларкиры прорвался сквозь его хаотичные мысли.
Девушка подалась вперед, чтобы коснуться его, но он отпрянул. Горячее пламя гнева снова наполнило его.
– Удаление шрамов не изменит того, как они туда попали, – сказал он. – И не помешает им вернуться.
Ларкира помолчала, позволяя ему свыкнуться с новой правдой, а затем ответила:
– Возможно, ты прав в отношении первого, но позволь не согласиться со вторым. Как думаешь, зачем еще мне быть здесь и показывать то, что я только что сделала? То, что твой отчим делает с тобой, заставляет тебя…
– Это не имеет значения, – выплюнул Дариус.
– Конечно имеет.
– Не тогда, когда его невозможно остановить.
– Что, если я скажу, что это возможно?
Дариус долго смотрел ей в глаза, наблюдая за отражением пламени, танцующим в этих голубых глубинах.
– Тебя послал Король Воров?
Теперь Ларкира казалась удивленной. Редкое зрелище.
– Прошу прощения?
– Ты ведь одна из Мусаи, верно?
Она оставалась неподвижной, словно превратилась в камень.
– Голос, подобный твоему, трудно забыть, – объяснил Дариус.
Ларкира внимательно наблюдала за ним.
– И где ты слышал его раньше?
– Я находился в Королевстве Воров, когда там выступали Мусаи. На самом деле, это произошло в тот же день, когда праздновали твой день Эвмара.
Ларкира промолчала.
– Ну же, Ларкира, – сказал он. – Я-то думал, мы говорим правду. Или это не твое имя?
Девушка выпрямилась.
– Отлично, – сказала она. – Если мы откровенничаем друг с другом, как мне следует называть человека в маске, который искал аудиенции у Короля Воров? Его зовут так же, как и того, кто любит рыться в сундуках в семейном хранилище?
Дариус проигнорировал остроту, его теория подтвердилась.
– Теперь необычность сестер Бассетт становится понятной.
Ларкира вздернула подбородок:
– Мы именно такие, какими должны быть.
– Странные?
– Лишь благодаря предубеждениям.
Дариус удивился собственному смеху. Он действительно сходил с ума.
– Скажи, твой отец в курсе, куда вы трое сбежали? Или у него есть должность при дворе Короля Воров? Учитывая твои дары и богатство, должно быть так…
– Я думаю, нам лучше придерживаться темы твоих с отчимом отношений. Или ты хочешь, чтобы я пожалела о своем решении прийти сюда и действительно лишила тебя рассудка?
