— Я рада, что у тебя всё получилось, Ворошилов.
Я бы и хотела злиться, но, как ни странно, я верю ему. И не могу злиться просто потому, что мы действительно причинили друг другу боль. И теперь появился, пусть и мизерный, но шанс быть вместе. По крайней мере, рушить всё не буду на корню, и ему действительно надо найти маму.
— А я рад, что ты здесь и со мной…
— Я не с тобой, Саша, ты просто у меня дома, — перебиваю его, но Мамба даже ухом не ведет.
— А ещё что я люблю тебя, а ты меня.
— Я тебе этого не говорила.
— И не надо. Я и так знаю об этом. И вижу.
— Ну-ну.
— Спорим? — он прищуривает свои глаза, и я чувствую, как сердце набирает ход. — Подойди.
— Нет, — качаю головой.
— Трусишь?
— Вот ещё! — пересекаю спальню и становлюсь напротив кровати в её изножье. — Что тебе?
— Ближе, бандерлоги, — Ворошилов так идеально подделывает голос удава из мультика, что я улыбаюсь помимо воли и делаю шаг к нему. — Ближе.
И когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, он дергает на себя, опрокидывая рядом на кровать и нависает сверху.
— Мамба, у тебя же сотрясение.
— У меня сейчас повышенное давление совсем в другом месте.
— О-о, бедняжка, — но я не успеваю ничего сделать, да и Саша не успевает меня поцеловать, как его телефон издает раздражающую трель.
— Да. — Александр вмиг меняется в лице, слушая информацию от своего друга — не друга. — Вот паскуды! Ладно, Дон, дальше я сам, но ты не мог бы ещё пробить, где сейчас моя мать? Да, конечно, паспорт же у тебя есть? Супер, жду тогда.
— Что там? — я почти ничего не разобрала из разговора.
— Это треклятые черные риелторы, и мне даже жаль ту семью, которая влетела на деньги. Я думаю, с ними надо будет встретиться и взять свидетелями в суд.
— Да, таких уродов надо сажать. А что с мамой твоей?
— Дон, скоро наберет, как узнает, где она.
— Хорошо, — я не двигаюсь с места, и он тоже не совершает попыток приставать. Лежим и напару пялимся в потолок.
— Вась?
— Да?
— Если он сейчас найдет маму, ты же сможешь сесть за руль? Машина внизу, во дворе, но маму надо будет забрать и отвезти в дом в Мытищах. Или в клинику в Серпухове.
— Конечно, — я прекрасно понимаю, что он мог бы и сам сесть за руль, но с ЧМТ всё может быть довольно непредсказуемо. — Правда, я не водила машину с того момента, как получила права.
— У меня автомат, так что не парься, — и он снова берет звонящий телефон. — Нашел? Где? ЧТО? Вот же твари! Да, я сам, спасибо, Дон.
— Что?
— Они заперли её в приют для бомжей.
— Вот уроды! Поехали прямо сейчас, заберем её. Только ты оденься, — усмехаюсь, намекая на его голый торс.
— А что? Тебя это отвлекает?
— Нет, просто на улице мороз, а лечить тебя от ещё одной лихорадки нет никакого желания.
— Эх, а я думал, получится тебя отвлечь.
— У тебя это и так получается, — ворчу себе под нос, наблюдая, как Ворошилов натягивает через голову футболку.
Вскоре мы уже в “Тойоте”, и Мамба нервничает и прикрикивает, когда я едва не наезжаю на забор. Огрызаюсь, замечая, что предупредила его, предлагаю вызвать такси, но Саша отказывается. Кое-как освоившись за рулем, выруливаю на дорогу, пока Ворошилов вбивает в навигатор адрес, присланный Доном.
Маму Саши мы и правда находим в приюте, молчаливую и сжавшуюся в углу. Она не пьяная, как боялся всю дорогу Ворошилов. Наоборот, взгляд таких же, как у Мамбы, карих глаз ясный и сфокусированный. А ещё виноватый, как у собаки, которая натворила дел. Забираем её и отвозим в дом в Мытищах, там Саня отводит маму в душевую и оставляет её искупаться. А в это время мой телефон разрывается от звонка Тани. Разговор короткий и максимально информативный.
— Мне нужно на работу, Саш, — сообщаю, едва лишь мужчина спускается со второго этажа.
— Я хочу поехать с тобой.
— Но твоя мама…
— Этот дом она продать не сможет, — вроде бы шутит, но я вижу напряжение на лице Ворошилова и не знаю, почему. — Подожди меня, Вась.
— Ладно, — соглашаюсь, хоть и не понимаю, что происходит.
— Я люблю тебя, — он делает шаг ко мне навстречу и обнимает, прижимаясь губами к волосам.
— Саша, я не могу… — выдыхаю, понимая, что если скажу ему о любви, все снова может сломаться. И этот маленький мир может разбиться вдребезги.
— Я буду ждать сколько нужно, Лисенок, — он ещё раз целует меня и отпускает.
— Ты должен знать, что сегодня приедет в клуб Костин.
— Но ты же не пойдешь с ним… — и без того бледное лицо Ворошилова становится мертвецки бледным.
— Эй! Ты же не собираешься потерять сознание здесь? Я не буду тащить тебя до дивана.
— Я в порядке, — отмахивается Мамба. — Просто не знаю, как реагировать на твоё признание.
— Нормально реагировать, — хмурюсь. — Я предупредила тебя, но это не значит, что я пойду с ним в вип. А ты сразу думаешь обо мне худшее… Знаешь, Саша, наверное ты не готов ещё перевернуть страницу…
— Нет! — он снова притягивает меня в объятия. — Прости, просто я не могу спокойно воспринимать, что моя женщина ходит с кем-то в вип…
— Мой долг закрыт, и теперь я только танцую, ну, или на своё усмотрение встречаюсь. Больше никто не может меня заставить спать, с кем надо.
— А со мной ты хочешь спать?
— Нет.
— Нет?
— Нет, потому что ты ведешь себя как последняя задница.
— Васька…
— Чего?
— Я люблю тебя.
— Мне кажется, я слишком сильно приложила тебя по голове, и на этой фразе заело твой мозг.
— Может быть и так. Ну что? Поехали?
Приезд в клуб сопровождается небольшим переполохом, поскольку там уже присутствует серьезная охрана и даже Косарь.
— Что здесь творится? — спрашиваю у Тани.
— У нас тут почти оперативный штаб Ерошина.
— Андрей здесь?
— Да, уже несколько дней, но его быки прячутся, когда гости начинают прибывать. И скоро тут почти никого не останется, кроме его самого и личного охранника.
— Я не хочу сегодня выступать.
— Да брось, Ева, теперь ты сама себе хозяйка. Хочешь с ним, хочешь с Костиным, а хочешь — вот с этим, — Таня кидает презрительный взгляд на Мамбу, тот отвечает ей таким же. Что-то между этими двумя произошло всё-таки? — Ну что, иди переодевайся и готовься, сегодня ты танцуешь для себя.
