Томас Берт, английский джентльмен, путешествовавший по Шотландии в 1741 году, так комментировал плачевное состояние маленьких детей: «Эти бедные создания по большей части страдают тем недугом [диареей], от которого некоторые не могут избавиться с младенчества до старости. Я видел, как они выходят из хижин холодным ранним утром, совершенно голые, и приседают на корточки, как псы на помойке (если прилично использовать такое сравнение)»
[175]. Ситуацию усугубляло и то, что выгребные ямы находились рядом с жилищами и микробы вновь просачивались в почву, заражая землю. Кроме того, нечистоты использовались в качестве удобрения для полей.
В этих условиях десятки тысяч людей должны были погибнуть от массового голода 1740–1741 годов, как это случилось в 1315 году. Но на сей раз главными убийцами стали холод, социальные проблемы и связанные с ними эпидемии. В некоторой степени тяжесть положения была смягчена решительным разрывом оков натурального хозяйства.
* * *
Каждый раз, посещая Национальную галерею в Лондоне, я на мгновение задерживаюсь перед «Портретом четы Эндрюс», написанным в 1751 году Томасом Гейнсборо. Молодой сквайр в щегольской треуголке опирается на садовую скамейку, под мышкой у него кремневое ружье, а у ног преданная собака. Его жена безмятежно сидит рядом в легком летнем платье. Но мое внимание всегда привлекает гармоничный сельский пейзаж на заднем плане: плавные холмы Суффолка, аккуратно сложенные на поле снопы, ровные борозды, деревянная изгородь, за которой на зеленой лужайке пасутся тучные овцы, и загон с коровами. Мы видим аграрную утопию, странным образом обходящуюся без жнецов, пастухов, возчиков и десятков других тружеников, создавших этот плодородный ландшафт. Картина олицетворяет глубокие изменения в сельском хозяйстве Англии XVIII века
[176].
Эндрюсы были зажиточными помещиками-джентри, одной из 20 тысяч семей, владевших примерно тремя четвертями английских сельскохозяйственных угодий. Оставалось еще довольно много небольших ферм, площадью менее 40 га, но их число в XVIII веке сократилось. Процесс огораживания и создания более обширных хозяйств закономерно набирал обороты, и остановить его было невозможно. Открытые поля постепенно исчезали, и сельские пейзажи Англии обретали свой современный вид. Средневековый фермер обычно выращивал исключительно злаки, оставляя животноводство общинам, живущим рядом с естественными пастбищами. Огороженные хозяйства, находившиеся в руках грамотных собственников (все чаще – крупных землевладельцев) сочетали производство зерна с животноводством, культивируя также кормовые растения, чтобы животные были сыты в течение зимы. Книги и информационные бюллетени, такие как «Собрание писем об улучшении земледелия и торговли» Джона Хоутона, появившееся между 1691 и 1702 годами, помогали преодолеть старые предрассудки и распространить новые идеи. Влиятельные заинтересованные лица, включая научную элиту Лондонского королевского общества, поддерживали стремление к росту производства продовольствия и созданию крупных сельскохозяйственных предприятий.
Коммерческое земледелие возникло в наименее загрязненных регионах, таких как Восточная и частично Западная Англия, где никогда не была распространена система открытых полей, а фермы находились в относительной близости от городов – Бристоля, Лондона и Нориджа. Стимулами к переменам стали потребности городских рынков и растущий экспорт через Северное море. Пшеница и солодовый ячмень для пивоваров отправлялись из портов Восточной Англии в Голландию, а обратно те же корабли возвращались с семенами клевера и репы.
Аграрную революцию возглавляли прогрессивные землевладельцы. Их эксперименты и впечатляющие результаты, основанные на недавних достижениях, привлекали всеобщее внимание. Землевладелец Джетро Талл благодаря своим новаторским идеям заслужил репутацию «лучшего мелиоратора». Талл управлял фермой Хаубери близ Кроумарша в Оксфордшире, а позднее – преуспевающим хозяйством Шелбурн в Беркшире. Невзирая на недоверие со стороны своих работников и консервативных соседей, он упорно старался повысить плодородность почв, особенно после поездки на юг Франции, где ознакомился с методами тамошних виноградарей. «Чем больше железа даешь корням, тем лучше урожай»
[177], – писал он в работе «Конно-мотыжное земледелие», опубликованной в 1731 году
[178]. Талл пропагандировал глубокую вспашку почвы, ее тщательное переворачивание и очистку, посев семян ровными рядами и использование конной мотыги для прополки междурядий.
Современник Талла, виконт Таунсенд по прозвищу Репа, владел поместьем Рейнем в Норфолке. Таунсенд был государственным деятелем, но из-за конфликта с шурином, влиятельным министром сэром Робертом Уолполом, оставил политику ради сельского хозяйства. Он перенял старинную норфолкскую практику мергелевания, при котором в почву добавляется смесь известняка и глины. Таунсенд питал страсть к репе: он засевал ею обширные поля, чередуя с пшеницей, ячменем и клевером в знаменитом норфолкском четырехпольном севообороте. Он продавал пшеницу для выпечки хлеба, ячмень для пивоварения, кормил животных репой и сушеным клевером. Его методы обрели популярность и вскоре были внедрены его соседями – прежде всего потому, что обеспечивали запасы кормов для скота на зиму, избавляя хозяев от необходимости забивать осенью бóльшую часть стада.
Многие землевладельцы, разумеется, никогда не слышавшие о генетике, пытались улучшать породу скота, опираясь на опыт предыдущих поколений. Роберт Бейкуэлл из Дишли-Грейнджа, Линкольншир, был одним из таких экспериментаторов и при этом охотно популяризировал собственные достижения. Он вел родословные своих животных и отбирал отдельных племенных особей с теми характеристиками, которые хотел сохранить. Бейкуэлл разводил овец с густой шерстью, сильных лошадей-тяжеловозов из Голландии и длиннорогих коров, которые давали мало молока, зато мясо их было превосходным. Немало фермеров посещали его пастбища и перенимали его методы.
Несмотря на весь интерес к новшествам, изменения происходили медленно, особенно в районах с тяжелыми почвами. Средств для оплаты обременительных расходов, связанных с огораживанием, не хватало, фермеры были людьми консервативными, и даже крупные поместья оказались отрезанными от ближайших рынков. К тому же приемы, успешно применявшиеся в одном месте, не всегда давали результат даже в нескольких километрах от него, где состояние почв было иным. Тем не менее новые веяния постепенно распространились, во многом благодаря Артуру Юнгу, одному из величайших английских авторов того времени, писавших об аграрной культуре
[179]. Сам Юнг не был фермером, но он много путешествовал и делился своими наблюдениями в серии книг, к которым люди часто обращались за советами. В то время как французская аристократия смотрела на свои земли лишь как на источник дохода, многие английские дворяне глубоко интересовались сельским хозяйством. Юнг адресовал свои труды именно этим джентльменам и утверждал, что для увеличения запасов продовольствия необходимо огораживание, чтобы наилучшим образом использовать доселе непродуктивные леса, пустоши и взгорья, а также открытые поля и общинные участки. Он резко критиковал мелких фермеров за их консерватизм, невежество и пренебрежительное отношение к земле, способной приносить немалую прибыль. Самодостаточные деревенские общины с их «ленивыми, вороватыми людьми» – то есть крестьянами, ведущими натуральное хозяйство – были лишними в новой аграрной экономике.
