К. Это Шемберг… Мелодия – пережиток капитализма. Музыка, литература – все будет новым. Только старая поэзия, как выдержанное временем вино, останется. Рунеберг, Гете… (Играет.) С революцией в Финляндии покончено на время. Вам придется теперь скучно заниматься домашним хозяйством в счастливом буржуазном браке. Вы мечтали об этом?
ОНА. Я много о чем мечтала. В детстве мечтала поехать в Африку миссионером. Копила деньги на одежду африканским детям. Отец сказал: там жарко и дети ходят в трусиках. Спокойной ночи.
К. Вам очень не хочется уходить?
ОНА. Но ухожу.
К. А если не дам? (Улыбается. Потом вдруг беспомощно.) Я не страшный, я скучно женатый мужчина.
ОНА. Вы это говорите, чтобы.
К. Да, чтобы знали: я не буду приставать. потом.
ОНА. И чтобы потом я не надоедала вам?
Он подходит к ней вплотную.
ОНА (шепотом). Вы сошли с ума!
К. Мне нужно ответить: «Да, как только увидел тебя».? Избавь меня от пошлости. (Обнимает ее.)
ОНА. Это нельзя!
К. Это можно…
ОНА. Я сообразила, но только потом. Конечно, было можно! «Новости» идут сорок минут.
К. «Самая красивая из девиц,
Ясная и нежная, как утро.
(Бросает ее руки на плечи.)
И сомкнула руки вокруг шеи». (Целует ее, грубо задирая юбку.)
ОНА. Вот так случилось проклятое потом. Все это время я ненавидела тебя и ждала. Расставшись, не расставалась. Изучила в эти дни всю твою жизнь. Сын сельского портного. Был самым бедным и, конечно, самым умным в гимназии. Восторгался, как все ваше поколение, «Калевалой» и сам писал стихи. Женился рано – в девятнадцать лет – на сестре одноклассника. Я придумала, что брак был по безумной любви. И постаралась забыть, что жена была старше тебя на восемь лет, но из очень состоятельного семейства. Ты все делал как надо. Закончил историко-философский факультет университета – там воспитывалась вся будущая политическая элита. Конечно, социал-демократ, блестящие речи. Твои афоризмы уже повторяли.
К. Один нравился мне самому: «Настоящий джентльмен не тот, кто умеет играть на саксофоне, а тот, кто умеет играть на саксофоне, но этого не делает». В двадцать лет я мечтал быть поэтом. Но есть хитрая лесенка, по ней умные вовремя спускаются с облаков. Я стал политиком. Политику называют второй древнейшей профессией, стесняясь назвать ее первой. В политику идут те, у кого кожа нечувствительней кожи носорога.
ОНА. К тому же ты умел вовремя сбросить неподходящую кожу. И, как змея, не вспоминал о ней. В тридцать лет – депутат сейма от социал-демократов. И дальше – первая сброшенная кожа – благонамеренный социал-демократ возглавил ревущее гневом радикальное крыло партии. И в семнадцатом году восстание. Наша Революция. Я ведь пыталась писать о тебе для себя. И вот здесь у меня была путаница. Одни уверяли, что ты был против восстания – захвата власти красными финнами. Другие – что это ты все организовал… Я тогда не понимала, что правы и те, и другие! Ты истинный политик, потому что одновременно умел делать совершенно противоположные вещи. Во главе красного правительства встал тогда Куллерво Маннер, но все знали, что правительством руководишь ты.
К. Есть стрелка часов, она постоянно на виду. Но есть механизм, который управляет стрелкой. Это интересней.
ОНА. А потом было ваше поражение. хотя ты обещал победить!
К. Политик, милая, должен уметь предсказывать будущее, но, главное, объяснять, почему предсказанное не сбылось.
ОНА. Мне сказали, что ты по-прежнему в Хельсинки, в подполье. Но ты не появился. И я чувствовала себя девкой. но как безумно ждала! Однажды я получила стихи.
К. (перебивая, читает).
«Ах, смотрите, ах, спасите,—
Вкруг плутовки, сам не свой,
На чудесной тонкой нити
Я пляшу, едва живой.
Жить в плену, в волшебной клетке,
Быть под башмачком кокетки,—
Как такой позор снести?
Ах, пусти, любовь, пусти!»
ОНА. Как ты угадал?! Это были мои любимые стихи Рунеберга. Как же я была счастлива! Я ходила по комнате и бормотала: «Ах, пусти, любовь, пусти».. Но у нас с твоей женой были общие друзья, и я узнала, что она получила те же строчки Рунеберга //Гете//!.. Все правильно! Казанова дарил своим женщинам одни и те же драгоценности. Тем более что за пару ювелир делал скидку. Потом сказали, что тебя убили на льду Ботанического залива. Как же я плакала тогда. И однажды, когда муж уехал в Тампере, пришел ты. Точнее сказать: «Узнав, что муж в Тампере, пришел ты».
В ее доме.
ОНА. Жив!.. Жив! (Бросается к нему.)
К. (усмехаясь). Не забыли магистра философии?
ОНА. Как я ждала!
К. Жизнь – это гигантский транспортер… Он движется над нами. И главное – выбрать нужное звено, ухватиться за него и пронестись над волчьими ямами жизни.
ОНА. Да, да!
К. Но нужно уметь соскочить вовремя и в нужном месте. Я ухватился, это звено сейчас – коммунисты.
ОНА. Ты начал меня торопливо раздевать, говоря все это.
К. Социал-демократия нынче – прошлый день.
ОНА. Да-да. Социал-демократия нынче – прошлый день. Именно! И я помогала тебе раздевать.
К. Мы основали Коммунистическую партию Финляндии. Я в ЦК!
ОНА. Ты в ЦК!.. Моя головка была безумной. Я ничего не понимала. Я только хотела. тебя!
К. В России создан Коминтерн – объединение коммунистов мира!
ОНА (сбрасывая с себя последнее). Да, да! Коминтерн! Объединение.
К. И Коминтерн не вложит меч в ножны.
ОНА (голая, обнимает его). Меч – это великолепно!
К. Пока не уничтожим капитализм и не создадим Федерацию советских республик всего мира!
Падают на кровать.
ОНА. И наступило утро после ночного безумия.
К. (одеваясь). В России идет великий эксперимент, который скоро охватит весь мир.
ОНА. Я поняла. Ты спрыгнул с транспортера в Россию?
К. Но еще не приземлился. Я в воздухе.
ОНА. Почему?
К. Мусор мешает. Вчерашние вожди Красной гвардии… они живут в роскошной гостинице «Астория», водят проституток, жируют на деньги, которые русские дают на Революцию. А тридцать тысяч голодных красногвардейцев, бежавших с ними в Россию, ютятся в грязных казармах. И насмешливо называют позорный отель «слезой социализма». Вся эта нечисть группируется вокруг Юкка Рахья… Он очень близок к Ленину. Пока есть Юкка и его свора, мне в Москве делать нечего. Но думаю… переменится.
