Пока она хлопотала, девушка кинжалом вскрыла пачку, сняла с одной из сосисок плёнку и принюхалась. Вроде бы никаких неприятных запахов она не почувствовала, но с трудом подавила тошноту.
Кое-как отдышавшись, подумала: «С сосисками рис поинтересней есть будет. А хранить их долго нельзя. Того и гляди испортятся».
Вернувшись с полным чайником, Сабуро разожгла в печи огонь и, сняв под мудрым руководством бывшей рабыни плёнку с трёх сосисок, побросала их в котёл.
Почувствовав головокружение и дрожь в ногах, Ия направилась к подиуму, и тут её взгляд «запнулся» за сумку с лекарствами.
«Вот ё-мое! — едва не взвыла она, проклиная собственную глупость. — Их же надо хранить в холодильнике! Как же я забыла?! Может, на улицу вынести, пока не поздно? Всё-таки не май месяц? А не сопрут? Хотя людей-то здесь нет, но вот зверьё всякое…»
Услужливая память тут же напомнила о куртке, которая за два дня так и не заинтересовала никого из коренных обитателей леса.
Прокашлявшись, стала торопливо укладывать коробки с лекарствами в сумку.
Женщина, с возрастающим недоумением наблюдала, как недавняя невольница, кряхтя, подняв крышку ларя, копается в бауле с продуктами. Но когда она разрезала по шву случайно завалявшийся там пластиковый пакет, Сабуро испуганно вскрикнула:
— Платино!
— Всё нормально, — попыталась успокоить её девушка, шагнув к двери и указав на весело трещавший в топке хворост, а потом на завёрнутую в плёнку сумку с лекарствами, покачала головой.
Неизвестно, что женщина уяснила из этой короткой речи, но пытливо всмотревшись в озабоченное лицо спутницы, видимо, убедилась, что та в своём уме, и, взяв её за локоть, помогла выйти наружу.
Обойдя вокруг домика, им удалось отыскать кучку камней, скорее всего оставшуюся после строительства трубы или печки.
Вот этими-то обломками они и прикрыли сумку с лекарствами неподалёку от двери, чтобы не бросалась в глаза.
Когда они вернулись, в избушке уже во всю пахло варёными сосисками. Странно, но никакой тошноты недавняя невольница не почувствовала. Возможно, потому что этот запах напомнил ей о доме? А вот лицо спутницы скривилось в недовольной гримасе. Хотя данный аромат почти терялся на фоне благоухания рвотных масс, немытого тела и плохо работающего кишечника.
Перед тем, как расположиться на лежанке, Ия с помощью ложки извлекла из котла сосиску и, едва дождавшись, когда та немного остынет, стала жадно есть, отметив недоверчиво-выжидательный взгляд женщины.
Горячий, едва пережёванный фарш из сои и мясных обрезков ухнул в пустой желудок, против ожидания не вызвав у того каких-либо серьёзных возражений.
Бывшую рабыню не вырвало, и она смогла даже немного попить, подставив под носик чайника сложенную лодочкой ладонь, так как единственная миска оказалась занята варёным рисом.
Только устроив её на лежанке и заботливо прикрыв плащом, жрица рискнула попробовать продукт из другого мира.
Судя по выражению лица, большого восторга вкус сосисок у неё не вызвал, тем не менее, заедая рисом, она слопала их все.
Покончив с завтраком, вымыла посуду и, произнеся короткую, как всегда совершенно непонятную речь, зачем-то прихватила кинжал и пояс девушки.
«Куда это её понесло? — лениво думала та, борясь с наваливавшейся дурнотой.
Болезнь всё-таки взяла верх, и бывшую рабыню снова вырвало, но перед этим у неё хватило сил выйти из избушки, чтобы лишний раз не грязнить пол.
Сабуро вернулась с вязанкой хвороста и перевязанной рукой. Видимо, порезалась, когда рубила кусты.
К счастью, рана оказалась пустяковой, но всё же недавняя невольница сходила за сумкой и протёрла ладонь спутницы антисептической салфеткой, несмотря на её недовольное ворчание.
Кроме сухих сучьев, женщина принесла два куска бересты, размером с тетрадный лист, и соснового лапника, который раскидала по земляному полу.
В избушке сразу запахло лесом и стало легче дышать. Весь день жрица хлопотала, стараясь сделать затерянный в лесах домик чуть более уютным.
Вдвоём они кое-как заделали окно, заменив разорванную бумагу целлофановым пакетом из-под фруктов. Лимонам и без него ничего не сделается.
К сожалению, этим участие Ии в обустройстве их жилища и ограничилось. А Сабуро даже протёрла лежанку тряпкой, поливая на неё из чайника.
Пообедав всё тем же рисом, жрица опять ушла в лес.
«Наверное, понимает, что сама может свалиться? — предположила бывшая рабыня, наблюдая за её суетой из-под приспущенных век. — Поэтому и торопится запастись хворостом».
Ия вновь почувствовала себя благодарной и обязанной этой доброй женщине, которая спасла ей жизнь. Местная болезнь оказалась настолько тяжёлой, что без помощи Сабуро Платина умерла бы даже с антибиотиками.
То, что на ужин жрица сготовила гораздо больше риса, чем вчера, недавняя невольница посчитала очередным подтверждением своей догадки. Спутница ждала, что недуг вот-вот свалит с ног и её.
Девушка с надеждой прислушивалась к своему самочувствию, но, к большому сожалению, сильных изменений к лучшему не замечала.
Её по-прежнему постоянно мучила жажда, донимали частые приступы кашля с розовой мокротой, и ужасно болела голова.
Изредка её всё ещё била дрожь, и она долго не могла согреться, кутаясь в меховое одеяло и синтепоновую куртку.
Всё так же изводила дурнота. Однако мозги уже работали, и формулировать мысли стало чуть легче, чем вчера.
Когда Ия готовила себе очередную инъекцию, внимательно наблюдавшая за ней женщина вдруг с жаром заговорила, указывая то на шприц, то на себя, то на разложенные пузырьки с лекарствами.
Недавняя невольница долго не могла сообразить, что же та хочет сказать? Потом изобразила укол и ткнула пальцем в собеседницу.
Та энергично закивала головой. Девушка вспомнила, как внезапно началась её болезнь, и пристально посмотрела на жрицу.
Судя по всему, её недуг пока никак себя не проявлял. Немного разрумянилось лицо: или от волнения, или от того, что она недавно бегала за водой. Губы без противной корки. Нет даже кашля.
Самодеятельная медсестра не знала: можно ли заранее принимать столь сильные антибиотики, но чувствовала, что сделать ещё одну инъекцию у неё просто не хватит сил.
Поэтому бывшая рабыня отрицательно покачала головой и, как смогла, попыталась объяснить, что ещё рано, но едва только Сабуро заболеет, она обязательно сделает укол и ей.
Судя по хмурому лицу женщины, ответ ей пришёлся не по вкусу.
Обижать спутницу не хотелось, но девушка не желала рисковать. Одно дело — колоть себе, когда уже ясно, что другого выхода просто нет, и совсем другое — пока ещё здоровый, по крайней мере на вид, человек.
