Активно перемещаясь по двору, бойцы вновь очутились возле распахнутой двери кладовой.
Предплечье девушки взорвалось болью. Рука онемела, почти потеряв чувствительность. Мелькнула отчаянная мысль: «Вот и песец пришёл».
Круглое лицо врага с клочковатыми усами и бородёнкой расплылось в торжествующей улыбке.
В этот момент из амбара, пронзительно вереща, выскочила жрица с воздетым над головой горшком.
Вздрогнув, мужик попытался развернуться, но не успел. Объёмистый сосуд ударил его по прикрытому тряпьём затылку и с грохотом раскололся, обдав неудачливого насильника потоком чёрной жидкости со странно знакомым запахом.
Макун, выронив палку, плюхнулся на колени, смешно хрюкнул и, завалившись на бок, рухнул в снег.
От осознания того, что она только что чудом избежала смерти, Платину охватило сильнейшая, никогда ранее не испытываемая эйфория. Адреналин в крови просто зашкаливал, буквально разрывая мозг.
Во всё горло заорав что-то матерное и несвязное, она замахнулась копьём, твёрдо намереваясь добить того, кто едва её не прикончил.
— Нет!!! — закричала женщина, каким-то непостижимым образом оказываясь пред разъярённой Ией и, широко раскинув руки, прикрыла собой с трудом ворочавшегося на земле мужика. — Нельзя!
— Пусти! — по-русски рычала путешественница между мирами, пытаясь добраться до поверженного врага. — Я убью этого урода!
— Нет! — упрямо твердила жрица, отталкивая её от мужика. — Я не дам тебе его убить! Нельзя! Я давала клятву Голи! Если хочешь — убей сначала меня!
Её взгляд горел такой непреклонной фанатичной решительностью защитить раненого, что девушка попятилась. Наваждение, заволакивавшее багровыми языками пламени сознание, схлынуло, прочищая мозг, и она даже испугалась того, что намеревалась совершить. Окончательно приходя в себя, недавняя невольница сильнейшим пинком отбросила в сторону суковатый посох, вымещая на том всю оставшуюся злость.
— Нам надо идти, Платино-ли, — облегчённо выдохнув, сказала женщина, опуская заметно дрожащие руки.
— Пойдёмте, Сабуро-ли, — кивнула Ия.
— Подождите! — вдруг встрепенулась собеседница. — Я корзину возьму.
— Убью нанджимохаи! — сдавленно прохрипел мужчина, приподнимаясь на дрожащих руках.
— Да пошёл ты… — замахнувшись, прошипела Платина по-русски, но вспомнив бурную реакцию спутницы на попытку добить негодяя, перевернула копьё и врезала упорному противнику тупым концом по лбу.
Бывшей рабыне как будто послышался какой-то мерзкий хруст, но тут из амбара вышла жрица с корзиной за спиной.
— Я тоже идти за вещи! — вскричала девушка, отвлекая внимание Сабуро от уткнувшегося мордой в землю мужчины.
Раненого на веранде уже не было. Судя по полосе розового снега, тот заполз в соседнюю комнату.
Плюнув на плотно прикрытую дверь, недавняя невольница влетела в соседнее помещение, схватила валявшийся на полу узел и выбежала на передний двор, где, ступая по старым следам, пробиралась к проёму в ограде жрица.
Торопясь за ней, Ия завернула к знакомой тележке, на ходу прихватив одну из оставшихся бутылей уксуса.
— Не задерживайтесь, Платино-ли! — глянув через плечо, поторопила её спутница.
— Идти! — отмахнулась бывшая рабыня.
Перед тем, как покинуть подворье, она оглянулась. Раненый в ногу мужчина, выбравшись из комнаты, сидел на веранде и грозил им вслед кулаком.
Переполнявшие девушку эмоции рвались наружу градом слов. Ей ужасно хотелось высказаться, выплеснуть первые впечатления. Вот только любые разговоры сейчас могли сбить дыхание, а им надо спешить.
Шагавшая поодаль женщина тоже помалкивала, хотя недавняя невольница и заметила, как беззвучно шевелятся её губы.
«Молится, наверное, — почему-то решила путешественница между мирами. — Может, мне тоже попробовать?»
Вот только из всех православных молитв она знала лишь «Отче наш» да и то не могла бы ручаться за точность. Но надо же кого-то поблагодарить за её чудесное спасение? И девушка сказала про себя: «Спасибо, боже, если ты есть, за то, что не дал меня убить».
И вдруг ей показалось, что где-то на грани сознания тихо прошелестело: «Не за что».
От неожиданности Платина едва не упала, споткнувшись о прикрытый снегом камень.
— Вот же ж! — выругалась она вслух, упираясь копьём в землю. — Померещится же такое!»
Опомнившись, бывшая рабыня сообразила, что дошла до ворот деревни.
— Нам надо спешить, Платино-ли! — тяжело дыша, проговорила жрица. — Мы и так сильно задержались из-за этихбухганинг.
— Я быстро, — заверила её Ия. — Идите.
Покачав головой, женщина продолжила свой путь, время от времени оглядываясь через плечо.
Недавняя невольница ударом тесака разбила горлышко кувшина. Нацедив уксус в сложенную лодочкой ладонь, тщательно протёрла ей узел с новой одеждой, сапоги, низ джинсов, полы кафтана. После чего вытерла руки снегом и, стащив резиновые перчатки, сунула их в сумку.
Почувствовав, что её начинает потряхивать, словно в лихорадке, девушка поначалу чуть не испугалась, решив, что вернулась болезнь, но скоро поняла, что это не петсора, а так называемый «отходняк» — адреналиновый откат. Реакция организма на только что перенесённый стресс.
Вспомнив самодовольную рожу обладателя суковатого посоха, бывшая рабыня передёрнула плечами и, перед тем как устремиться в погоню за ушедшей далеко вперёд жрицей, бросила быстрый взгляд через плечо, с облегчением убедившись, что деревенская улица по-прежнему остаётся пугающе пустынной.
Ветер усиливался. Небо серело, всё плотнее затягиваясь тучами. Женщина тяжело дышала, держась за лямки корзины.
— Сабуро-ли! — поравнявшись, окликнула её Ия, а когда та повернула к ней усталое лицо, подняла копьё со словами. — Нести легко.
Кивнув, жрица опустила свою ношу на снег.
— Да, так будет лучше.
Они продели древко сквозь лямки, привычно взгромоздив оружие на плечи, и вновь зашагали по дороге.
В том месте, где та поворачивала, недавняя невольница ещё раз оглянулась. Но из ворот деревни так никто и не вышел.
Метель постепенно усиливалась, засыпая их следы.
«Если я тому череп проломила, то и второй тоже не жилец, замёрзнет или истечёт кровью, — внезапно подумала девушка, ощутив, как по мокрой от пота спине пробегают холодные мурашки. — Это значит, я двух человек убила?»
Но тут она вспомнила, как слуги толстого работорговца перебили крестьян, как этот садист мучил её после побега, и, молча оскалившись, подумала с неожиданной злобой: «А что, мне их надо было в губы целовать? Сами напросились. После эпидемии здесь народа и так не осталось, а эти уроды сразу стали из себя крутых самцов строить. Если ещё раз кто полезет — опять по башке вдарю или в брюхо ткну, и будь что будет!»
