– А какие опасности мне грозят? – спросил весьма мистически настроенный перед решающей битвой Воротынский. – Вражеская стрела или сабля?
– Нет, воевода, эту битву ты выиграешь, – ответила маленькая ведунья. Оберег спасет тебя от злых людей, которые будут потом завидовать твоей победе. Ты только всю сушенную пастушью сумку должен на настой пустить и выпить его.
Эти слова молоденькой девушки неожиданно придали воеводе Большого полка веру в то, что он выиграет эту битву. То, что будут потом ему пакостить завистники он и не сомневался, но это будет потом. Словам Авдотьи о том, что надо использовать всю лечебную траву Воротынский большого значения не придал.
Евфросиния не видела, что ее дочь подарила Воротынскому оберег и разговора их не слышала, поскольку отошла к носилкам с раненным немецким рейтаром, которого принесли его сослуживцы, узнав, что у русских есть свой лекарь.
Когда она вернулась через несколько минут, то Воротынский уже собирался уходить.
– Спасибо тебе, Евфросиния, и тебе Авдотья, что врачуете меня и всех ратников, – сказал главнокомандующий. – И да хранят вас ангелы небесные и ваш покровитель Святой Пантелеймон.
Воротынский поднялся с телеги, поклонился своим лекарям в пояс, опустив правую руку до земли, повернулся и пошел к своему походному шатру.
Это был тот самый шатер, который привез Иллиодор для размещения в нем походной церкви. Иллиодор разрешил проводить в своем полотняном храме заседания военного совета, поскольку других шатров в гуляй-городе не было.
Воеводы ожидали своего главнокомандующего в шатре вместе с образами святых, развешенных изнутри на его полотнище. Надо было срочно решать вопрос, как дальше обороняться от татар.
Вначале решили допросить пленных. Позвали Иллиодора, который мог толмачить разговоры с татарами.
Стали допрашивать одного из захваченных мурз. Тот ответствовал:
– Что вы меня пытаете? Я человек маленький. Вы спрашивайте у моего начальника – Дивей-мурзы, ведь он командовал нашими войсками».
О том, что в плен взяли Дивей-мурзу никто из русских, не знал. Воротынский велел привести к шатру всех пленных татар. Малый мурза указал перстом на одного, одетого в простой халат, воина и сказал:
– Вот он Дивей-мурза.
Татарский главнокомандующий сначала попытался отнекиваться и говорить, что он простой воин, но когда русские воеводы начали над ним смеяться стал дерзить:
– Эх вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с великим господином, с крымским царем!
Воротынский ему резонно ответил:
– Что ты грозишься, ведь сам в плен попал!
Дивей-мурза зло возразил главному русскому воеводе:
– Если бы крымский царь был взят в плен вместо меня, то я бы освободил его, а вас, мужиков, всех согнал бы полонянниками в Крым и продал туркам!
Воеводы спросили его:
– Как бы ты нас победил?
Разозленный Дивей-мурза прямо ответил:
– Я выморил бы вас голодом в вашем деревянном городе в пять-шесть дней.
Пленника увели, а члены военного совета стали думать, что делать дальше.
Воеводам было над чем задуматься. Вырисовывались три возможных варианта действий противника. Первый – долговременная осада и взятие гарнизона деревянной крепости измором. Второй – подтягивание турками осадных пушек и разрушение их огнем деревянных щитов, прикрепленных к телегам. Третий вариант – атака одновременно всеми наличными силами противника, проникновение их за деревянные стены и избиение защитников крепости.
Воротынский озвучил все возможные варианты развития событий и попросил присутствовавших высказывать свои предложения.
Огнев, приглашенный вместе с воеводами на совещание, попросил слово первым:
– Воеводы, нам лучше всего посильнее «задрать» татар, чтобы они опять в атаку на крепость пошли. Измора мы долго не выдержим, да и против тяжелых осадных пушек нам больше дня не устоять.
Только если атаковать будет сразу пятьдесят-шестьдесят тысяч человек, то мы их на нынешних позициях отбить не сумеем. Посудите сами. Одновременно палить из амбразур может только полторы сотни человек. Даже если стрельцы у амбразур меняют ружья на заряженные товарищами, то можно сделать не более шестисот – тысячи выстрелов до подхода татар к стенам. Раньше басурмане вдоль гуляй-города на конях гарцевали, да стрелы пускали, а мы их свободно расстреливали. Теперь вороги спешиваются и на стены лезут. Нам такой массы одновременно атакующих пеших воинов не сдержать. Тем более что в атаку пойдут янычары. У них несколько сотен мушкетов. Мушкетные пули наши щиты пробьют с близкого расстояния и множество стрельцов и пушкарей поубивают.
Стрельцов у нас более трех с половиной тысяч. Если вывести три тысячи стрельцов за пределы стен и укрыть их во рве, то они смогут сделать шесть-восемь выстрелов из укрытия по идущим в пешем строю янычарам. Так можно будет всю турецкую пехоту положить.
Так что дозволь, Михайло Иванович, мне вывести стрельцов во время турецкой атаки в ров перед гуляй-городом.
Князь Репнин резонно возразил:
– Так за янычарами пойдет татарская конница и всех стрельцов, что будут укрываться во рве, порубит.
– Прежде, чем они подскочат, мы еще два-три выстрела сделать сможем, а потом будем рубиться бердышами и саблями до смерти. С десяток тысяч басурман еще положить сможем. Вы нас тем временем будете огнем из гуляй-города прикрывать.
То, что стрельцы вызвались пойти на верную смерть никого из воевод, не удивило. Другого выхода просто не было.
Стали решать, как воевать после их смерти.
– А как быть с остальными сорока тысячами татар? – обратился Репнин с вопросом уже к Воротынскому.
– В лобовом столкновении мы их не побьем, поскольку всадников у нас будет в пять раз меньше, – ответил тот, – а вот если с тыла обойти и ударить по наступающим неожиданно, то можно будет страха нагнать и побить немало.
Воевода Большого полка обратился к Хворостинину:
– Где там малец, что к нам обоз с провизией провел сквозь татарские заслоны?
Привели Петра. Он пообещал показать путь вдоль реки Пахра за дубравой, а потом по оврагам и вывести русскую конницу прямо к татарам в тыл.
– Вот еще что, воеводы, – сказал главнокомандующий. – Опричники, что у вас по полкам расписаны, как мне доложили стрельцы из похоронной команды, несут большие потери из-за того, что у них нет брони, да и военного опыта. Я решил их всех свести в один отряд и использовать его как легковооружённую конницу, на манер казаков. Какие будут советы по тому, кто может командовать этим отрядом?»
Слово взял Хворостинин:
– Михаил Иванович, опричники народ не простой, земского командира над собой не потерпят. Я предлагаю поставить моего помощника Михаила Черного. Он опричник и в борьбе с татарами толк знает.
