Иван Васильевич нанял находящегося на службе у датского короля капера Карстена Роде, купил ему корабль, снабдил орудиями, моряками-поморами, русскими пушкарями и стрельцами. За полгода капер захватил несколько шведских судов, сформировал из них целую боевую флотилию и терроризировал с ее помощью торговые суда противника по всей Балтике. Все шло хорошо, пока длилась датско-шведская война.
К несчастью, покровительствовавшие Роде датчане заключили мир со шведами. Капитана посадили в замок под арест, все суда конфисковали, а их экипажи разогнали. Русские моряки и военные с этих пиратских кораблей вынуждены были из Дании через всю Европу, тайно пробираться домой.
Была еще у Московского царства возможность вести торговлю через Архангельск. Однако ее монополизировали англичане. Они нещадно задирали цены на поставляемые товары и демпинговали при закупке русского сырья – леса, конопли, воска, меда, поташа. Царь намеревался конфисковать товары английской Московской торговой компании, переставшей платить налоги в казну.
Торговля через Польшу могла стать рычагом давления на англичан. Царь сделал пометку:
«8. Йосиф Шафир – право на торговлю пушниной в Польше и Германии. Присвоить статус московского гостя».
– Да, Дмитрий Иванович, – как бы невзначай спросил царь. – Зачем ты мне прислал саблю Девлет-Гирея всю в крови и саадак не со всеми стрелами?
Хворостинин рассмеялся. Он знал эту историю из рассказов Данилы и сестры.
– Это князь Ногтев придумал тебя порадовать трофеями, но не теми, что сам в бою взял, а теми, что отобрал у казака Данилы Черкашенина. Оружие, действительно, ханское, но из того, что было в ремонте. Данила, когда бежал из плена вместе с моей сестрой Анастасией взял его с собой. Они этим оружием сражались с татарами и турками, потому оно в крови и с недостачей. Ногтев же про то не знал, спешил и привез тебе в том виде, в каком его забрал. Я же все ханское трофейное оружие в Александровскую слободу отправил – ты знаешь.
Докладывать про Данилу Хворостинин не собирался, поскольку он не воевал под его руководством. К тому же Данила вскоре должен был стать его зятем, а хлопотать перед царем за родственников ему было неудобно. Однако вспомнив историю нахождения Данилы и сестры в плену, Дмитрий Иванович задал царю роковой вопрос:
– А что будем делать со знатными пленными татарами и турками? Дивей-мурзу Воротынский отправил к тебе в Великий Новгород вместе с князем Ногтевым. А еще двадцать знатных мурз и беев у меня в гуляй-городе до сих пор пленниками сидят. Не очень это подходящее место для заключения. Может быть попробуем обменять их на русских полонян, что татары в прошлый раз взяли?»
Царь почему-то стал расспрашивать, как Данила попал в плен под Азовом, сколько времени там провел, как бежал из татарского обоза, знает ли татарский язык, где сейчас находится.
Услышав, что Данила сын атамана Михаила Черкашенина и что сейчас в Москве собирается венчаться с Анастасией, царь обрадовался.
– Пришли мне завтра во дворец своего будущего зятя, – сказал он Хворостинину. – У меня служба для него есть важная – устроить обмен пленниками. Если справится, то пожалую его дворянским званием и поместье дам, чтобы было куда молодую жену привезти».
Царь беседовал с Хворостининым уже часа два.
– Кто там у тебя следующий? – спросил он князя после расспросов про Данилу Черкашенина.
Хворостинин стал рассказывать ему про архимандрита Дормидонта: как он жертвовал на войско железные листы, зерно, соленое мясо и сушеную рыбу, седла и упряжь для коней, скомплектовал походную церковь.
– И что, все это архимандрит передал тебе только по одной просьбе, не требуя ничего взамен? – удивился самодержец.
– Да, царь-батюшка. Пришел я к нему и рассказал, какая беда на нас надвигается. А он монастырских старцев собрал и те, все вместе, решили помочь защитникам своего народа от басурман, чем смогут. Вот колокольню у себя в монастыре без крыши оставили из-за того, что пожертвовали листы железа на укрепление «мягких» броней.
На листе у царя появилась еще одна запись:
«9. Архимандрит Дормидонд – Свято-Троицкий монастырь. Каменные храмы и ограда».
– Да, есть среди церковных иерархов те, кто понимают свой долг и жертвуют часть материальных благ, которые им послал Господь, – промолвил, размышляя над записанным государь. – Однако мало таких, как твой Дормидонд. Мне часть земель церковных и монастырских позарез требуется, чтобы служилых людей поместьями наделить. Сколько, кстати, ты мне людей нашел, что могут быть определены в дворяне?
– Двенадцать человек, Иван Васильевич, – ответил Хворостинин, вытащил из висевшей на боку сумки бумагу и передал ее царю. – Вот список. Там в списке предложения и по поместьям, которые можно выкроить из вотчин, что уже изъяты в казну у смоленских бояр-перебежчиков.
Разговор перешел на личности будущих дворян. Первым среди них был Григорий Прусс, вторым Степан Литвин. За обсуждением личностей новых дворян прошло еще полчаса.
– А что мне делать дальше, Иван Васильевич? – спросил у царя Хворостинин, когда разговор стал подходить к концу. – Отправляться опять на воеводство в Смоленск? Возвращаться в полк под Калугу? Готовиться к войне со шведами?
– Погоди, Дмитрий Иванович, – ответил царь. – Дай мне разобраться с более срочными делами.
В Смоленск тебе воеводой ехать нельзя, поскольку опричнины больше нет, и старые московские бояре тебя опять одолеют местническими спорами. Ты воевода хороший – будешь и дальше русское царство от ворогов защищать. А всех достойных людей, что ты мне назвал, я определю в скором времени к службе.
Слышал, ты жениться собрался? Поживи пару месяцев в Москве – женись. А сейчас помоги мне облачиться – заморские гости давно уже ждут».
Царь сам застегнул опашень, князь помог надеть ему «ожерелье» и накладень, поправил ему венец на голове, чтобы крест был развернут туда же, куда смотрят очи.
– Да, одежды-то свои черные ты тоже сними, – напутствовал царь Хворостинина на прощание. – Я не игумен более, а ты более не монах.
Проходя Приемный покой, князь видел, что в нем царя ожидает польская делегация. После смерти Сигизмунда Августа Иван IV вел переговоры с польскими панами об избрании на престол Речи Посполитой своего пятнадцатилетнего сына Федора.
Семья Хворостининых
Свадебная трапеза. Миниатюра XVI века
На следующий день Данила Черкашенин явился на прием к царю в Золотой дворец. Подходящей к случаю одежды у него не было, и Хворостинин дал будущему зятю свой старый кафтан красного цвета, с золотыми шнурами. Кафтан казаку был немного велик и висел на Даниле мешком, но искать новый было некогда, да и негде. Одежду на прокат в те далекие времена не выдавали.
