Интерконфессиональный мистицизм был характерен для многих представителей российской элиты. Считавшие себя православными подданные империи, в том числе и генералы русской армии, искренне поддерживали борьбу церкви с сектантством и одновременно так же искренне интересовались мистицизмом. Оккультными науками увлекался А. А. Брусилов, вероятно, под влиянием своей жены — племянницы Е. П. Блаватской. Большой популярностью в городах пользовались хироманты. Жена революционера-террориста А. Иванова писала своему любовнику в июне 1914 г.: «Ты знаешь, я ведь в Петербурге была у хиромантки. Она мне предсказала три смерти близких мне людей в этом году. Через 2 недели после моего визита к ней умерла тетя Женя. Глупо, быть может, это, но я теперь так боюсь за дядю»
[1383]. В том же месяце сидевшие в тюрьме политические арестанты, дожидавшиеся окончательного приговора, гадали о сроках наказания и вместе с тем сами предсказывали скорое начало войны: «Сейчас мы гадали. Брут написал десяток билетиков с разными выигрышами и я вытянул 12, а он 1 год. О, если бы так… Я не боюсь никакой казни, пусть дадут 1, 2, 3, 5, 10 лет я уверенно говорю, что тюрьмы откроются или амнистией или войной не позднее чем через год»
[1384]. Как известно, начавшаяся через месяц война не открыла двери тюрем, это сделала произошедшая спустя два с половиной года революция.
С самого начала войны мистицизм порождал пессимизм: мистически настроенные подданные считали, что император, родившийся в день святого Иова Многострадального, обречен на неудачи как во внутренней, так и во внешней политике. Один из посетителей М. Палеолога в августе 1914 г. рассказывал о распространении «мрачных предсказаний», основанных на слухах о лежащем на Николае злом роке. В качестве доказательства приводили Ходынку, затонувший на глазах императора пароход на Днепре, болезнь единственного наследника, поражение в войне с Японией, а также «ужасные линии его руки»
[1385].
Первая мировая война породила естественный интерес к предсказаниям и спросу на услуги хиромантов, ясновидцев, гадалок. Косвенным свидетельством распространения хиромантии в деревенской среде могут служить случаи доносов прихожан на священников, в которых последние обвинялись в занятиях хиромантией
[1386]. Хиромантия в годы войны стала доходным делом, поэтому за нее брались многие бедняки. Ссыльный Енисейской губернии рассказывал в письме, что среди уголовников встречаются освоившие хиромантию, причем это занятие оказывается более доходным, чем кузнечное дело
[1387]. Столичную печать переполнили сообщения о прибытии известных магов-гипнотизеров, рассказы о чудесных спиритических сеансах, сбывшихся предсказаниях или просто загадочных происшествиях. Так, например, «Биржевые ведомости» опубликовали историю про одну известную в Париже скрипачку, муж которой по имени Реми был призван в армию. Уезжая на фронт, он сказал жене: «Если меня убьют на войне, я дам тебе знать об этом прежде, чем ты получишь официальное извещение». Скрипачка на все время, пока ждала мужа, забросила скрипку, но в один день почувствовала очень сильную тягу к инструменту. Как только она открыла футляр, раздалось два сухих звука — это лопнули струны Ре и Ми. На следующий день она получила официальное уведомление о том, что ее муж сержант Реми погиб
[1388].
В столичной печати ходили истории про мадам де-Берг, которую сравнивали с французской оккультисткой мадам де-Тэб. Де-Берг, изучив «множество рук людей разных положений, пришла к выводу, что 1914 и 1915 годы сулят нам много перемен, каких уже не было сто лет», — писал «Исторический вестник»
[1389]. Якобы еще в 1908 г. она предсказала начало большой войны и сулила Германии утрату ее положения. При этом перспективы России рисовались в радужном свете в духе квасного патриотизма: «Могущество России достигнет в 1915 году небывалого расцвета. „Славянские ручьи сольются в русском море“. Русская армия раздавит немецкий милитаризм. Вообще планеты сулят России светлое будущее»
[1390]. Однако с течением времени индивидуальные пророчества вытесняли глобальные, геополитические предсказания. Частная сфера жизни в силу ухудшения быта, кризиса повседневности приобретала большую актуальность. Люди устремлялись к хиромантам, чтобы узнать свою собственную судьбу и судьбу близких.
В Петрограде популярностью у непритязательной публики пользовался предсказатель «дядя Миша», который специализировался на предсказаниях солдатским женам. Гадал кухаркам и горничным на картах по 30 копеек за сеанс, но по мере роста популярности поднял таксу и, когда к нему стали обращаться представители образованных слоев, стал требовать за визит 1 рубль. Постепенно клиентов стало столько, что гадать им на картах уже не хватало времени, в результате чего «дяде Мише» пришлось освоить новую технику предсказаний: давать пророчества, мельком взглянув в лицо клиента
[1391]. Подобные истории сообщают многое не столько о предприимчивых дельцах, сколько об их клиентах. Успех «дяди Миши» свидетельствует о мистическом кризисе массового сознания обывателей в годы войны.
Если «Биржевые ведомости», сообщая о «дяде Мише», иронизировали на его счет, то желтая пресса нередко делала подобным типам рекламу. Так, «Петроградский листок» рассказывал об «известной предсказательнице М. И. Гавриловой», указывая адрес ее проживания и приводя примеры ее чудесных пророчеств, включая предсказание о начале войны
[1392]. Публиковались и случаи разоблачения мошенников. Так, к тюремному заключению на один месяц была приговорена столичная гадалка Карболаева. К последней за помощью обратилась солдатка Василиса Рябкова, долго не получавшая известий от мужа. Карболаева во время сеанса попросила Рябкову положить все наличные деньги в сверток, произвела с ним какие-то манипуляции, а после велела клиентке взять сверток, идти домой, спрятать его в сундук и не вынимать до конца войны, что наивная женщина и сделала. Однако вскоре после этого с партией раненых вернулся ее муж, и она решила достать деньги из свертка. Каково же было ее удивление, когда там денег не оказалось. Рябкова обратилась в полицию, и Карболаеву арестовали
[1393].
