Ил. 200. А. А. Радаков. Его аллея побед // Новый Сатирикон. 1917. № 13. С. 16
Ил. 201. В. Н. Дени. Не по Сеньке шапка // Бич. 1917. № 14. С. 11
Ил. 202. А. Лебедев. Ох, тяжела ты, шапка Мономаха // Стрекоза. 1917. № 14. Обложка
Ил. 203. Попал в историю // Стрекоза. 1917. № 21. Обложка
Ил. 205. Ре-Ми. К папаше // Новый Сатирикон. 1917. № 12. Обложка
Ил. 206. М. Аг. Стоит комод, на комоде — бегемот, на бегемоте — обормот // Бич. 1917. № 16. С. 4
Политическая карикатура наотмашь била не только по одному Николаю, но практически по всей династии Голштейн-Готторптских, противопоставлявшихся Романовым (при этом в адрес Петра I, как последнего полноценного представителя династии, публиковались комплиментарные рисунки). Характерна карикатура Ре-Ми «К папаше», на которой сгорбленный карлик-Николай пришел за советом к памятнику Александру III (ил. 205). Комический эффект усиливался за счет семантики самого монумента: выполненный известным скульптором Паоло Трубецким он не был принят общественностью. Сразу после открытия появился стишок, приписывавшийся А. Амфитеатрову: «Стоит комод, на комоде — бегемот, на бегемоте — обормот». Примечательно, что в издававшемся А. Амфитеатровым журнале «Бич» в апреле 1917 г. появилась визуализация этих известных строк (ил. 206). В результате посыл карикатуриста Ре-Ми считывался как «царь-неудачник пришел за советом к царю-обормоту».
На обложке майского номера «Пугача» появился очень символичный рисунок Г. Моотсе, перечислявший главных представителей ненавистного царизма. Помимо Николая II, Александры Федоровны и Распутина, там оказались фрейлина А. Вырубова, близкая подруга императрицы, познакомившая ее с Распутиным; врач царской семьи П. А. Бадмаев, представитель тибетской медицины; восьмидесятилетний министр императорского двора В. Б. Фредерикс, главное прегрешение которого заключалось в его немецкой фамилии; балерина Матильда Кшесинская, которую обвиняли в том, что в годы войны она, пользуясь своим влиянием, прибрала к рукам распределение части оборонных заказов; дворцовый комендант В. Н. Воейков-«Кувака», на которого возлагали ответственность за транспортный кризис в связи с тем, что доставка в Петроград минеральной воды «Кувака», производившейся в его имении, якобы расстраивала железнодорожное сообщение; бывший военный министр В. А. Сухомлинов, обвинявшийся в государственной измене; великая княгиня Мария Павловна Макленбург-Шверинская, будто бы немецкая шпионка; министр внутренних дел А. Д. Протопопов, якобы приказавший в дни Февральской революции расстреливать манифестантов из расставленных на крышах пулеметов; взяточник и аферист, агент охранки и чиновник Департамента полиции И. Ф. Манасевич-Мануйлов. Однако главной находкой художника стало то, что все они были изображены в виде колоды игральных карт, причем наверху лежал бубновый туз — символ осужденных на каторгу преступников. Пикантности добавляло то, что одна из самых популярных колод игральных карт под названием «Русский стиль», разработанная немецкой фабрикой «Дондорф», была напечатана Александровской мануфактурой к празднованию 300-летия дома Романовых, причем портреты королей, дам и валетов рисовались с реальных участников царского костюмированного бала 1903 г.: так, Николай II был изображен королем червей, правда, художники, в точности повторив маскарадное одеяние императора, не рискнули передать полное портретное сходство и слегка изменили черты лица, зато в даме треф, даме пик, бубновом и трефовом валетах без труда угадывались великая княгиня Елизавета Федоровна, княгиня Зинаида Юсупова, великие князья Андрей Владимирович и Михаил Александрович соответственно. Таким образом, ирония Моотсе заключалась в предложении выпустить новую колоду к очередной, последней вехе в истории династии Романовых.
Косвенно переосмысливала трехсотлетний юбилей династии карикатура под названием «Приятное занятие» из журнала «Будильник». Оригинальной находкой художника А. Хвостова стало изображение почтового служащего, «гасившего» марку с портретом императора (ил. 207). Причем у портрета Николая под занесенной с печатью рукой от ужаса были открыты глаза и рот, а с прочих марок, ожидавших своей очереди на гашение, Николай смотрел с не меньшим испугом. Как можно догадаться, художник отсылал зрителя к уже упоминавшейся «романовской серии» марок, которые почтовые служащие нередко опасались штемпелевать из‐за страха попасть под действие статьи 103 Уголовного уложения. Когда же изображения с почтовых марок стали использоваться в качестве разменных денег, обыватели шутили по поводу девальвации царя. Так, 7 октября 1915 г. в Москве, в чайной лавке, находясь в нетрезвом состоянии, тверской крестьянин Иван Царьков, расплачиваясь марками с официанткой, громко произнес: «Вот до чего теперь дошло — приходится платить девушкам царями, цари дешевы стали, а Николай II всего 10 копеек»
[2536]. Карикатура Хвостова визуализировала ранее негласную, но всем известную сценку повседневной жизни, переводя ее на новый уровень: занесенная рука со штемпелем над портретом Николая как будто выносила приговор бывшему самодержцу.
Ил. 207. А. Хвостов. В почтовом отделении. Приятное занятие // Будильник. 1917. № 13. С. 9
