Один политический ссыльный, следовавший в Сибирь в то время, когда из Сибири вывозили эшелоны с новобранцами, писал брату в Петроград: «Когда я ехал по Сибири был как раз разгар мобилизации. Всюду шли разгромы казенок, убийства исправников и воинских начальников. Были попытки освобождения тюрем. Все это часто сопровождалось стрельбой по запасным, массовыми арестами и убийствами. Интересно, что запасные всюду относились к нам сочувственно, приветствовали, передавали газетку, разговаривали о войне и пр.»
[437] Сочувственное отношение к политическим ссыльным могло объясняться как завистью, что они не будут гибнуть на войне, так и предчувствием, что война приведет к революции.
Высокая явка запасных не свидетельствовала об их желании идти на войну. Приходившие на сборные пункты запасные иногда заявляли воинским начальникам, что на войну идти не хотят, вследствие чего подвергались арестам
[438]. Свидетели рассказывали, что некоторые сибиряки отказывались идти защищать Россию, аргументируя это тем, что «у нас, де, своя земля, а до чужой нам дела нет»
[439]. В воспоминаниях рядовые участники Первой мировой признавались, что являлись к войсковым начальникам от безысходности — некуда было бежать, а чтобы скрываться, нужны были деньги. В материалах перлюстрации встречаются письма запасных родным и знакомым, в которых авторы просят сообщать полиции и военным чинам неверные адреса проживания, чтобы до них не доходили призывные повестки
[440].
Некоторые рабочие, предвидя, что не получат «бронь», на последние деньги меняли место жительства, переезжали в другие губернии (часто по поддельным паспортам) и пытались там устроиться на военные заводы. За места на последних начиналась конкуренция. Те, кто был побогаче, давали взятки управляющим, другие писали на управляющих и друг на друга анонимные доносы, добиваясь увольнений
[441]. В одной из анонимок сообщалось, что проживавший в Петрограде ратник 2‐го разряда Матвеев за 500 рублей был зачислен на пароход матросом и на основании подложного списка получил освобождение от призыва
[442]. Был более простой и чуть более дешевый вариант — в условиях начавшегося дровяного кризиса в городах крестьяне покупали лодки (лодка-соминка, передвигавшаяся с помощью шеста, стоила 450 рублей) и получали разрешение на перевозку дров, за что полагалась отсрочка
[443]. Штаб-офицер для поручений разведывательного отделения штаба 6‐й армии сообщал в Особую поверочную комиссию по незаконному и неправильному освобождению военнообязанных, ссылаясь на полученные агентурным путем сведения: «Крестьянин деревни Нижние Лужицы, Лужицкой волости, Алексей Константинов Иванов призыва 1913 г. до объявления войны состоял учителем, а в 1915 г. по болезни был освобожден от исполнения воинской повинности и перечислен в ратники второго разряда. 6‐го февраля сего года Иванов должен был явиться к местному воинскому начальнику. С целью уклониться от исполнения воинской повинности, располагая сравнительным достатком, Иванов зачислился на службу простым матросом к судовладельцу крестьянину той же деревни А. А. Егорову. По тем же сведениям, инженер Перново-Ревельского железнодорожного пути некто Кох (Камышев) пользуется репутацией взяточника и занимается определением на железнодорожную службу лиц призывного возраста. При содействии железнодорожного мастера некоего Семана, им были устроены на железнодорожную службу после объявления мобилизации следующие лица призывного возраста: Я. Тохвер, из Лайкскарской волости, усадебовладелец Я. Вилеп, из Каркуской волости, усадебовладелец И. Пярница, из Улаской волости, усадебовладелец И. Ризенберг из Вольтветской волости, А. Росман из Мойзекюля и др. По спискам, означенные лица числятся ремонтными рабочими, однако же очень часто отлучаются домой. В связи с приемом на службу новичков, увольняются старые рабочие, чему может служить пример увольнения некоего Пирса старшего служащего. По всей железнодорожной линии подобных фиктивных рабочих, будто бы, свыше ста человек»
[444].
С подозрением относились к военным музыкантам. Ходили слухи, что музыкальные команды были созданы именно для уклонения от «настоящей» воинской службы. Один аноним за подписью «военный» сообщал председателю Комиссии по поверке призыва запасных и ратников ополчения генерал-лейтенанту Кохно о музыкантах лейб-гвардии Семеновского полка: «Ваше Превосходительство. Я знаю из достоверного источника, что в музыкальной команде Л. Гв. Семеновского полка есть много присосавшихся негодяев, которые не хотят служить Царю и родине. Между ними главную роль играет и состоит главным вербовщиком богатых людей в эту милую команду рядовой этой команды, который тоже укрылся от прямого долга, Иван Свинтусов, с помощью которого устраиваются за деньги в эту команду числются там и совершенно службы не посещают, заплатив деньги старшему музыканту. Для примера могу вам указать, хотя бы на двух лиц вот этот негодяй Свинтусов и его ставленник Михаил Курицын и много других артельщики, артисты и пр.»
[445] Вместе с тем подозрения в отношении людей творческих профессий были небезосновательны: музыканты, художники, артисты получали известные поблажки при призыве, либо в виде брони, либо их отправляли по ходатайствам известных персон в относительно «тихие» места.
По мере ухудшения продовольственной ситуации, в частности хлебного вопроса, в том числе из‐за нехватки пекарей, подлежавшие призыву мужчины устраивались в хлебопекарни, периодически меняя места работы и не информируя об этом полицию, тем самым уклоняясь от учета и отбывания воинской повинности, о чем сообщал в декабре 1916 г. петроградскому градоначальнику председатель комиссии по поверке призыва генерал Н. И. Филипповский
[446].
Мобилизацию крестьяне восприняли покорно, как очередную повинность. Однако 96-процентная явка на призывные пункты не означала, что вся эта масса призывников отправилась на фронт — многие требовали немедленного медицинского освидетельствования или предъявляли уже заранее подготовленные справки о негодности к строевой службе. В результате массовых масштабов достигла выдача белых билетов и зачисление в нестроевую службу. Уже осенью 1914 г. военные власти озаботились этим и была создана комиссия по переосвидетельствованию белобилетников и ратников 2‐го разряда. Не последнюю роль в создании комиссии сыграло массовое доносительство, поощряемое властями. 23 января 1916 г. Петроградский губернатор писал в комиссию по поверке призывов чинов запаса и ополчения: «Заявления о неправильном освобождении от воинской службы стали поступать ко мне 26 июля 1914 г… в чрезвычайно большом количестве и продолжают поступать и ныне»
[447].
