Девушка скосила взгляд на Вадима. У того дернулся кадык, а лицо превратилось в бледную маску.
— Понятно теперь, почему ты на нее запал, — его рука прошлась по щеке девушки, но Вита была настолько в шоке, что даже не сообразила отшатнуться.
В глазах мужчины скользнула похоть, Вита это увидела, потому что на лице вместо улыбки появился хищный оскал. Она застыла как камень.
— Маленькая ведьма, — продолжал он, но уже шепча ей в лицо.
Вита только и могла, что хлопать ресницами.
— Борис, — начал Вадим и запнулся, когда мужчина бросил на него именно тот взгляд, которым смотрел на Виту. Однако адвокат выдержал этот взгляд, собрался и продолжил: — Борис Сергеевич, хватит ее пугать.
Девушка отметила, что его голос звучит сухо и твердо, хоть и проскальзывают нотки испуга.
— Она же беременна.
Годунов тут же отстранился, и мгновенная перемена в его глазах заставила девушку смутиться, теперь в них виделась брезгливость, он криво ухмыльнулся.
— Да, да, а я и забыл. Ну, тогда к делу, присаживайся, дорогая, — он указал на мягкое кресло, что стояло по эту сторону стола.
Сам Годунов обошел стол и сел в свое огромное кожаное кресло, Вите оно напомнило трон.
«Позер», — подумала про себя девушка, хотя когда она шла к креслу, ее коленки тряслись, да и всю ее потряхивало от неизвестности.
— Ну что ты так трясешься? Никто тебе ничего не сделает, не переживай, — успокаивающе сказал мужчина с улыбкой на губах.
Девушка опустилась в кресло.
— Я тебя слушаю.
Вита в изумлении распахнула и без того большие глаза.
— А вам мне нечего сказать? — проблеяла она. Именно проблеяла, потому что ее голос звучал в стенах этого кабинета словно у бедной овечки.
Мужчина с секунду смотрел на нее, а потом разразился смехом. Смеялся так, что даже покраснел. Вита глянула на Вадима, тот стоял с тем же бледным лицом, напоминающим маску, и в ее сторону даже не посмотрел.
Отсмеявшись, мужчина вытер проступившие на глазах слезы.
— Ох, ты меня и повеселила, ох и повеселила, только ради этого готов тебе оставить все твои деньги, — его взгляд сделался тут же холодным, как сталь, и серьезным, будто сейчас от его решения зависела судьба не одной тысячи человек. Хладнокровие читалось во всем. — Я слышал, ты хочешь уехать? — спросил он у нее, коротко глянув в сторону Вадима.
Вита кивнула.
— Так прежде, чем ты покинешь столицу, нужно расплатиться с долгами, — сказал Борис.
— Так я никому не должна, — с трудом ответила Вита. То ли страх в ней засел, словно заноза, то ли сам Годунов на нее так действовал, но говорить ей было сложно.
— Была не должна, девочка, до тех пор, пока здесь жила и пока была одна, и за тобой был присмотр, — он снова посмотрел на Вадима. — Ну, что молчишь-то? Как в рот воды набрал. Что мне, ей все самому рассказывать, что ли?
Вадим продолжал молчать.
— Ох, молодежь, — махнул рукой мужчина. — Твой отец, Вита, не успел тебе ничего рассказать, как я понимаю.
Девушка отрицательно покачала головой. Папа ей действительно ничего такого не говорил.
— Но ты же понимаешь, что весь этот год ты жила тихо, мирно и спокойно.
Она кивнула.
— И все деньги, что приносил салон, шли тебе на счет, правильно?
Она опять утвердительно кивнула.
— А ты знаешь, почему тебя никто не трогал?
Девушка понурила голову, понимая, к чему клонит Годунов. Конечно же, все понятно, она же не круглая дура, чтобы не догадаться, о чем он говорит. Ее автосалон стоял в престижном месте, пользовался немалым успехом. В этом, как считала Вита, была больше заслуга ее отца, но теперь стало ясно, что не только.
— Я тебе дал фору, год, и все равно бы рано или поздно мы с тобой встретились. Не хотелось, правда, при таких обстоятельствах, но другого шанса не будет, все нужно решать сейчас, на берегу этой реки. Не собираюсь я потом бегать за тобой по всем городам и странам, да и нет желания.
Мужчина прервался, Вита выдохнула, ей казалось, что она и вовсе не дышала.
— Так вот, — продолжил мужчина, — дела у тебя шли хорошо, насколько я мог судить по отчетам.
Девушка вскинула на него глаза в немом вопросе.
— Хочешь знать, откуда? Так, милая, этот салон и мой косвенно, твой отец задолжал мне денег, и я хотел их взять с тебя. Как ты думаешь, квартира на какие такие мани была куплена в самом центре Москвы? — мужчина замолчал, сцепил пальцы поставил руки перед собой на стол. — Отдашь мне пятьдесят миллионов, все остальное оставишь себе. Я же не изверг, в конце концов, понимаю, что тебе и твоему хахалю тоже нужно на что-то жить, — опять взгляд глаза в глаза. — Кстати, он как, нашел денег для нашей доблестной прокуратуры?
Вита еще больше расширила глаза, они, как ей показалось, даже заболели. Что значит «нашел для прокуратуры»? А разве не ему должны были деньги отдать? Девушка запуталась. И снова бросила на Вадима полный недоумения взгляд. Тот только пожал плечами.
— А ты что думала, что это я твоего дружка под себя хочу подмять? — теперь Борис рассмеялся грудным смехом.
Она что, клоуном сегодня заделалась работать, что ли?
— Вадим, ну что ты ей ничего не говорил? Обиду, что ли, затаил? Ну, ты же видишь, какие бабы непостоянные и при любой возможности прыгают в постель к первому встречному хоть немного смазливее тебя, — хмыкнул Царь.
А Вита залилась краской, лицо горело. Даже такие подробности известны про нее.
— Во-во, — мужчина показал на нее пальцем, — я прав, ты посмотри на нее, она вся красная, как помидор. Ну что, правду сказал?
Вите хотелось провалиться сквозь землю, и слезы обиды, несправедливости и страха — всего вместе сейчас бурлили в ней и вылились сначала в громкие всхлипы, а потом уже в звучные рыдания. Вита не контролировала себя. Ее захватила истерика. Она уже рыдала, не контролируя ни звуки, ни поток слез, что вытекали из ее глаз.
— Лана, Лана, — слышала она сквозь рыдания голос Годунова, — неси успокоительное и воды. Вадим, что же ты не упомянул-то, что Виточка такая истеричка?
Его голос прозвучал как-то расстроено, что ли? Но девушке могло и показаться. Через несколько долгих минут перед ее лицом появился и стакан с водой, и две желтенькие таблеточки. Она взяла стакан, но из-за того, что руки дрожали, ей очень сложно было попасть краешком в рот. Ей помог Вадим. Девушка даже не взглянула на него, две желтенькие таблетки приняла за валерьянку, и на вкус оказалась именно она. Но что для нее две таблетки, это никак не отразится на состоянии.
— Все, Вадим, уводи ее, расскажешь дальше все сам. Не люблю я, когда бабы рыдают, они портят всю картинку своими соплями.
