Помрачневший Густав резко вскочил, с явным намерением уйти, но я вмиг создал перед дверью стену огня. Пока тонкую и не касающуюся ни пола, ни стен. Но такой она останется недолго, или погаснет, или начнет расти, пожирая все, что окажется на пути.
– Вернись на место! – рявкнул сердито, едва удерживая в повиновении своенравный огонь.
– Уже, – шлепнулся он на стул и примирительно поднял перед собой ладони. – Но уйти мне все равно придется, король приказал возвратиться в Резвилл. Вы ведь и сами уже поняли, ваша светлость, что служу я не вам. И все последние тринадцать лет служил ему, и лишь ему присягал, в тот день, как он позвал меня в Дэнзор.
– Да уж, сообразил… – мрачно усмехнулся я, начиная постигать каверзность обстряпанной ими шутки.
Ведь все восемь декад своего правления наивно считал, будто достаточно проведенного королем ритуала и права сидеть в герцогском кресле, чтобы все обитатели Дэнзора тотчас стали моими подданными. Хотя у стражников и старших чиновников присягу всё же принял… но почему-то не подумал о тех, кого считал друзьями. И следовательно, Ян теперь тоже подчиняется Гарлу? Тьфу, уже Яна… или, как там ее?
– Но не спеши бежать к хозяину, за тобой должок.
– Ваша светлость… – он побледнел, но не испугался.
Наоборот, подобрался как перед атакой, и словно невзначай отвел руку назад, туда где носил на поясе небольшой арсенал оружия и амулетов.
– Густав, – укоризненно усмехнувшись, покачал я головой, – перестань глупить. Как ты мог даже подумать, что у меня поднимется на тебя рука? Просто верни ключи и печати… которые тебе выданы, как командиру охраны, и иди ко всем… куда хочешь.
– Простите, ваша светлость… – он вдруг разом как-то поник и словно постарел, снял с пояса увесистый кошель, положил на стол и направился к двери.
Я с горечью смотрел вслед, ощущая, как все глубже становится возникшая в моей груди дыра, где уже сгинули безвозвратно самые лучшие части прошлой жизни. И даже сам не понял, почему вдруг в последний момент бросил ему слова, которых секунду назад вовсе не собирался говорить.
– Захочешь вернуться, приходи.
Он замер на секунду, потом, не оборачиваясь, коротко кивнул и буркнув:
– Спасибо, – исчез за дверью.
А по моему замерзающему сердцу словно теплым ветерком повеяло.
Некоторое время я неспешно что-то жевал, даже не глядя в тарелку. Сейчас меня не волновало ничто, кроме крепнущего желания разобраться в происходящем и решить, как жить дальше. И первым делом требовалось выяснить несколько тонкостей, на которые я прежде не обращал внимания. Особенно тревожила одна назойливая догадка, которую я уже мог бы проверить, если бы четверть часа назад не проявил совершенно неподобающей правителю вспыльчивости. И потому злиться мне теперь оставалось лишь на самого себя.
Конечно… если задаться целью найти оправдания, можно назвать сколько угодно причин собственной несдержанности… но вряд ли это приведет к пониманию происходящего.
Правильнее будет попытаться выяснить причины последних действий мелкого… Но тут сразу возникают вопросы, на которые у меня не находится разумных ответов.
К примеру, почему Ян вдруг резко поменял свой образ, хотя еще шесть дней назад ни о чем подобном даже не помышлял?
Ведь кому как не мне, это знать? В тот проклятый день мы сидели с ним в убежище и от скуки строили планы, как будем жить, когда расквитаемся с Гретой. Он собирался нанять природников и переделать тренировочный лабиринт, выращенный еще лет сто назад и с тех пор не поправлявшийся.
И вдруг помчался куда-то с приезжим магом…
Разумеется, я способен понять чувства людей, внезапно нашедших родителей. И никогда не стал бы противиться его желанию с ними повидаться. Но ради чего Яну вздумалось менять свой образ заранее, если он мог бы сделать это при посадке на корабль? Кстати… а на чем они собираются плыть? И когда?
Вернее, сколько дней осталось у меня на поиски ответов?
И где их искать?
Дивьи пляски… как же просто все было в Дэнзоре… стоило лишь вызвать Густава и на все вопросы тотчас появлялся ответ, а все необходимые сведения оказывались на моем столе. Но и без капитана в замке хватало осведомлённых людей, готовых оказать своему герцогу услугу.
Хоть и несоразмерная с потерями, но все же выгода от обретения короны из дубовых листьев.
А здесь не осталось никого из тех, кто когда-то дружил с младшим принцем… хотя и дружбой их надежды на выгодное знакомство, теперь я не назвал бы.
Кроме, пожалуй, одного человека… и к нему нужно сходить немедленно.
Однако моя стремительная пробежка по черным лестницам и узким коридорам для слуг закончилась неудачей. Мастера Чендиса в его комнатах не было.
– Он в суде, – доложил живший рядом ученик, исполнявший при мастере обязанности секретаря. – Они там с вечера ставят защиту. Все придворные тоже уже туда отправились.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я, начиная радоваться, что пять лет назад, на совершеннолетие не стал отказываться от вступления в северный орден.
И хотя до сих пор никакого прока от этого не видел, теперь крохотный значок, начертанный на именном амулете мгновенно отпер откровенность серьезного помощника мастера.
– Вы хотите туда поехать? – окликнул он, едва я повернулся к двери. – Возьмите нашу лошадь, иначе застрянете. Улицы запружены народом, и коляски не пропускают.
– Ну так ведь важное событие, – саркастически фыркнул я, – не припомню, чтобы столько собралось на коронацию Гарла. И не зови меня на «вы», мы ведь собратья по ордену?
– Спасибо, – ответил он с неожиданным смешком, – не все это осознают. Вот еще пропуск, королевская семья и маги занимают левую ложу наблюдателей.
– А правую? – закрывая на запястье широкий браслет-пропуск, осведомился я, стараясь скрыть ошеломление от неожиданно сделанного открытия.
Оказывается, от того, как ты относишься к принявшему тебя ордену, зависит и его помощь тебе самому.
– Там наблюдатели от знати, чиновников и монастырей. Они тоже привезли несколько учениц. – пояснил ученик, провожая меня к двери.
– А как тебя зовут? – спросил его на прощание, очень надеясь, что обрел нового друга.
– Брис, – снова засмеялся он, – что, не узнал? А когда-то вместе брали снежные крепости.
– Прости… – искренне повинился я, – но столько всего произошло… – а почему ты до сих пор ученик?
– Так ведь и ты еще не мастер, – необидно парировал секретарь, даже не подозревая, какую сокрушительную брешь пробил в еще одной стене моей призрачной внутренней крепости.
Или он все же о чем-то догадывается? Но во всех случаях, этим вопросом я займусь в самую последнюю очередь.
Скакуна мне вывели почти сразу, стоило лишь сказать условные слова. И он поразил меня еще сильнее, чем расторопность конюхов. Невысокие, бледно-рыжие канны считались довольно редкими и потому дорогими животными, и ездили на них в основном маги и целители. Особенно те, кому приходилось много времени проводить в седле.
