– Если просит, то мы, в принципе, должны это сделать. Это ее собственность, распоряжается она ими как хочет. Не усыпим, так выйдет из клиники и выкинет. Станет тогда на двух бродячих псов больше. А причина какая?
– Не говорит она причину, а щенки абсолютно здоровые и, кажется, породистые.
Мне стало интересно. Я оторвался от кресла и отправился на прием. На столе лежали два достаточно крупных и явно породистых щенка. После того как я их погладил, они перевернулись и подставили мне свои животы. Теперь стало ясно, что щенок покрупнее и красивого тигрового окраса был кобелем, а тот, что поменьше, с шерстью удивительного пепельного цвета, – сукой. Дама, стоявшая рядом, выглядела замечательно. Хорошо одетая, ухоженная, со стильной стрижкой, явно сделанной в дорогом салоне. Да и взгляд говорил об уверенности в завтрашнем дне.
– Добрый день! Что привело вас к нам со столь необычной просьбой?
Начались какие-то нелепые объяснения. Тут не надо было быть психологом, чтобы понять, что никакой мало-мальски серьезной проблемы нет. Есть просто желание избавиться от собак.
– Вы знаете, жалко усыплять таких собак. Давайте мы их у вас просто заберем.
– Нет, ни в коем случае. Я хочу, чтобы их усыпили и непременно при мне.
Надо было как-то хитрить, чтобы все выяснить и спасти щенков.
– Хорошо, я сам выполню вашу просьбу, но вы тогда выполните мою.
– Какую?
– Вы мне скажете, что это за порода. Только не говорите мне, что это дворняжки, которые родились под крыльцом сторожки в коттеджном поселке, где вы живете.
– А мы не могли бы поговорить с вами с глазу на глаз?
Я посмотрел на Ромку, он, ни слова не говоря, вышел из кабинета.
– Так что вы хотели мне сказать?
– Это щенки фила бразилейро.
Опа! Тогда, в 1996 году, каждый такой щенок стоил порядка двух – двух с половиной тысяч долларов. Это какая же должна быть причина, чтобы избавиться от пяти тысяч!
– Они плохо видят, – как ни в чем не бывало продолжила дама. – Я заводчица фила. У меня помет, все видят хорошо, а эти нет. Я начинаю с ними играть, все рядом, а эти два отдельно. Ставлю миски с кормом, все наперегонки бегут, а эти два внимания не обращают, пока их не поднесут, так что они носами утыкаются.
– Ну так ничего удивительного в этом нет. – Я начал пространно рассказывать о возрастных особенностях развития камер глаза, о том, что, судя по всему, у остальных щенков камеры уже пришли в возрастную норму, а эти просто чуть отстают в развитии, что через пару дней и у этих двоих со зрением станет все в порядке.
Дама меня внимательно слушала, в душе у нее уже были сомнения, но, как тогда говорили, за базар надо отвечать: сказала усыплять – значит надо усыплять. Я должен был срочно найти выход из положения. Тут меня осенило:
– А давайте сделаем так: я возьму себе этих щенков. Через два месяца вы их осматриваете, и если они будут соответствовать всем стандартам, то вы даете все их документы, мы их продаем и делим деньги пополам.
Услышав про деньги, хозяйка подумала буквально секунду, и мы ударили по рукам.
К счастью, уже была первая половина июня, поэтому на следующий день «пара гнедых» отправилась на дачу. Тигровый кобель был назван Фимой, а красавица сука – Глашей. Что может быть лучше для щенков, чем расти на вольном выпасе, бегать целый день и спать ночью на улице в летней будке, привыкая охранять. Так вырастают настоящие собаки.
На даче щенков встретило «высокое» собачье общество, состоявшее из неуемного в своей энергии черного терьера Степы и ротвейлера Геры.
Верховодило в этой компании собакообразное существо черного окраса с кудрявой шерстью, огромными грустными глазами, короткими лапами и вытянутым хорошо упитанным телом. Размером оно было с таксу. Звали существо Наумом Моисеевичем. Нёма был настолько умен, что близкие к биологии специалисты считали его переходной особью от собаки к человеку, минуя обезьяну. Он был единственным из собак, кому не то что разрешалось заходить в дом, ему даже позволялось жить на диване на кухне, где он очень плотно питался всем тем, что там было.
Закон «на даче место собаки – на улице» распространился и на Фиму с Глашей. Правда, это их никак не смутило. Целый день они носились по участку по своим делам, присоединяясь время от времени к делам Степы и Геры. На ночь их помещали в специально сделанный для них загон, где на случай дождя был сконструирован навес. В том, что у них со зрением все в порядке, я убедился в первый день, когда они моментально нашли и присвоили себе какую-то из собачьих игрушек.
Они росли и взрослели очень быстро. Шкура, как у всех фила, стала существовать отдельно от тела. Она была размеров будто бы на пять больше, чем требовалось, и начинала двигаться гораздо позже самой собаки. Появилась характерная крадущаяся походка, когда огромная и тяжелая собака как будто летит над землей абсолютно бесшумно. Создавалось впечатление, что через препятствия щенки не перепрыгивают, а перетекают. У Фимы начал появляться характер, и он не раз пытался грозно рычать и огрызаться на Степу, чем вызывал у черныша, который не боялся никого и ничего, неподдельный интерес и уважение.
Подошло время, и я позвонил хозяйке с приглашением на осмотр и описание Фимы и Глаши. В назначенный час дама появилась со своей подругой. Когда те вошли на участок и увидели подросших щенков, то встали как вкопанные, и подруга тихо сказала:
– Ладно, они были слепыми, но ты-то куда смотрела? Это лучшие щенки твоего помета.
Скоро на Фиму нашелся покупатель откуда-то из Сибири. Я очень жалею, что не присутствовал на даче, когда собаку приехали забирать. Как рассказывал тесть, Фима для начала дважды здорово покусал своего будущего хозяина, а потом отказался садиться с ним в машину. Тестю пришлось залезть в машину самому, посадить кобеля, а потом выйти через противоположную дверь. Только так Фима уехал от нас, так и не дав на это своего согласия.
Глаша дожила остаток лета с нами на даче, а потом переехала в Москву. Она стала большой, но очень изящной собакой с удивительными движениями. Я не уставал восхищаться ее бесшумностью и умением «обтекать» препятствия. Смешнее всего было смотреть, как она спит. Собакам, кроме Нёмы, категорически запрещалось забираться на диваны и кресла, но Глаша все равно одно захватила и смотрела абсолютно невинными глазами на того, кто пытался ее оттуда согнать. Так вот, она засыпала, потом начинала «стекать» с кресла головой вперед. Как только голова касалась пола, Глаша останавливалась в «стекании» и так и спала – голова на полу, а задница на кресле.
Через месяц ее выпросил у меня сосед. Мы договорились с ним о расчете щенками, но, как всегда бывает в таких случаях, она оказалась пустая.
