– Как это случилось?
– Он упал с третьего этажа на штакетник.
Я стоял, смотрел в коробку и понимал: травмы несовместимы с жизнью, это приговор.
– Доктор, он безнадежен?
– Да.
– Тогда давайте усыпим его.
С моих плеч свалилась гора. Сказать владельцам, что их животное надо усыпить, очень сложно, а подчас и просто нельзя.
Люди не хотят слышать и понимать, что сделать ничего невозможно, а даже если и возможно, то качество жизни как животного, так и их, будет ничтожным.
Владельцев приходится подводить в разговоре к такому решению. А тут женщина сама попросила меня.
Я набрал шприц.
– Вы можете идти.
– Да ничего, я постою.
Минут через пять после инъекции все было закончено.
– Доктор, какой вы счастливый, – услышал я ее голос.
Я остолбенел.
– Вы только что прервали мучения живого существа. А я работаю в детской онкологии в реанимации…
Я смотрел на нее и не мог сдвинуться с места.
– Спасибо вам, – и она вышла из кабинета.
И в этот момент меня пронзила мысль о гуманизме. Нет, не о социалистическом гуманизме, которым нам тогда проели все мозги телевидение и газеты, а о гуманизме настоящем, человеческом. О том, что гуманизм – это не сюсюканье, а подчас мужество в принятии решений, подчас даже очень жестоких.
О космосе в мошонке
Как это всегда бывает, именно под вечер в клинику зашел мужчина с довольно крупным кобелем среднеазиатской овчарки. Мне много приходилось работать с этими собаками в доветеринарный период в питомнике Автомобильного завода имени Ленинского комсомола, а короче АЗЛК, поэтому я не понаслышке знал их злобу, бесстрашие и неукротимый нрав. А еще сталкивался с этими собаками в горах Таджикистана, где два лета трудился рабочим в археологической экспедиции. Когда ночью слышишь их рык вблизи лагеря, охота выйти по нужде из палатки сразу пропадает. Но надо видеть этих гигантов, когда они заходят в клинику. Так мы в детстве тихонько заходили в кабинет советского стоматолога, пытаясь убедить доктора, что уже ничего не болит. Сама покорность и невинность.
После традиционных приветствий и первоначальных записей в историю болезни я поинтересовался причиной визита. Кобель с виду был абсолютно здоровым.
– Доктор, посмотрите на его мошонку. Она какая-то большая стала.
Я посмотрел туда и увидел, что между задних лап у собаки действительно болтается огромная мошонка, явно с опухолью внутри. Мануальный осмотр только подтвердил мои опасения.
– К сожалению, не могу сказать вам ничего хорошего. Это опухоль, которую надо оперировать. Другое дело, что опухоль может быть доброкачественной, тогда вопрос метастазирования и дальнейшего лечения отпадет сам собой.
У меня есть привычка все подробно объяснять владельцам, чтобы те знали, что будут делать с их животным и что ожидает их самих. Поэтому я на пальцах начал растолковывать, что придется удалить оба семенника вместе с мошонкой. Но есть маленький шанс, что мошонку удастся сохранить и тогда будет видимость того, что кобель не кастрирован. Я даже дошел до того, что, если все пройдет без осложнений, то есть возможность установить протезы семенников.
Хозяин внимательно слушал меня. Он соглашался с каждым моим словом, время от времени задавая вопросы. И когда я уже закончил свой рассказ, хозяин как-то встрепенулся и спросил:
– А вот если мошонку сохранить, то там же будет пустота?
– Да, – бодро ответил я. – Но природа все предусмотрела. Она не терпит полостей, которые не предусмотрены ею самой, и эта пустота начнет заполняться соединительной тканью.
– Ага, а если туда проникнет космос?
Мой поток красноречия прекратился, как будто закрыли кран в ванной. Вот о космосе я-то и не подумал. Да откуда он вообще взялся, этот космос? В голове сразу появилась догадка, что кто-то из нас хорошо проштудировал методичку под многообещающим названием «Как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров». Но я точно знал, что это был не я. И тут до меня дошло. На улице стояла вторая половина марта.
Теперь я все понял: разговор надо поддерживать, причем с умным видом и каменным лицом.
Как только первая космическая частица залетела в мошонку, мой ассистент Люда, которая сидела рядом и крутила салфетки, как-то резко подхватила марлю, бикс
[9] и со словами «Если что, я в операционной» скрылась за дверью. Значит, звездные войны мне придется вести одному.
Хозяин кобеля рассуждал очень спокойно и, со своей точки зрения, здраво. Я вторил ему, боясь допустить даже намек на улыбку. Если бы в дискуссии принимали участие астрономы, астрофизики и астрологи, то они имели бы бледный вид. В означенное место у нас залетали планеты, галактики, знаки зодиака, а также комета Галлея. Все наши разговоры сопровождались каким-то странным хлюпаньем из операционной. Там постоянно что-то падало и каталось.
Как ни обидно, но любой интересный разговор подходит к концу. Так и тут. Мы точно договорились об одном: что никаких черных дыр в мошонке не будет, потому что они затягивают в себя все что ни попадя, а это ну никак не пойдет на пользу собаке. На том мы и расстались.
Через минуту после того, как наша пара покинула клинику, дверь в операционную тихо открылась, и оттуда выпала Люда. Она лихорадочно пыталась сделать вдох, размазывая по лицу косметику свеженакрученными салфетками. Ее душил смех.
– Алексей Анатольевич, ну и выдержка у вас, – только и смогла сказать она.
На что ни пойдешь, чтобы вылечить не только животное, но и его владельца.
Как Хэрриот и День благодарения помогли мне в Канаду уехать
