Частенько после приема владелец тихим заговорщицким голосом задавал сакраментальный вопрос, который, с одной стороны, радовал, а с другой – настораживал врача:
– Доктор, сколько я вам должен?
Тут главное было сделать изумленно-возмущенное лицо и ответить:
– Ничего, у нас все бесплатно.
При этом постараться гордо посмотреть на владельца сверху вниз, но одновременно мастерски подергивать углом глаза.
– Нет, ну что вы, доктор.
После этих слов в карман врача опускались рубли, трешки, пятерки, иногда червонцы, а в особо значимых случая даже четвертаки. В этот момент надо было отвернуться и сделать вид, что необходимо что-то срочно разложить на инструментальном столике, хотя там было всего два шприца и пинцет. Ну, вроде как ничего не видел, потому что существовала вероятность попасть в руки ОБХСС, и никому не хотелось получить срок за десять рублей.
Что уж греха таить, но в этот момент часто завязывались нужные знакомства. В записной книжке хорошего ветеринарного врача всегда были телефоны мясника, директора магазина, гинеколога, уролога, стоматолога. Словом – ты мне, я тебе.
Имена и телефоны ветеринарных врачей, которые хорошо зарекомендовали себя, передавались по сарафанному радио, к этим специалистам специально ехали на прием, вызывали на дом, и это скрашивало убогое финансовое состояние, которое нам гарантировала советская власть.
Я считаю, что врач не должен стесняться брать деньги за свою работу.
Сотрудникам моей клиники я всегда говорил, что если владелец оплатил лечение через кассу, а потом еще отблагодарил и их, то мне следует выписать им премию за то, что они так хорошо лечили животное. В конце концов, почему считается нормальным отблагодарить официанта, таксиста, горничную в гостинице, а вот благодарить врача не надо? Хочу развеять иллюзии владельцев животных – зарплаты ветеринарных врачей очень и очень маленькие.
Но был в моей практике случай, который так и не вписался в мою стройную систему финансовых отношений «врач – владелец». Это произошло очень давно, в самом начале моей практики, но я до сих пор помню эту историю, как будто она случилась вчера.
В выходные в коридоре сидела толпа. Выходные, как правило, – просто сумасшедшие дни, когда даже чаю попить некогда. Ко мне в кабинет зашла пожилая женщина с кошкой. Такая типичная советская старушка, которая жила от пенсии до пенсии и при этом еще откладывала «гробовые». Я осмотрел животное, сделал какие-то манипуляции, выписал назначения. Кошка уже сидела в сумке, и я собрался попрощаться, как вдруг она из-за обшлага своего старенького пальто, которое было ненамного моложе ее, достала рубль. Это был видавший виды рубль, но он был аккуратно сложен. Так складывают деньги люди, которые считают каждую копейку.
– Возьми, милок, это тебе.
Я невольно убрал руки в карманы халата. С одной стороны, я не имел права взять этот рубль, понимая, что, возможно, это ее последний рубль до пенсии, но с другой – осознавал, что, скорее всего, она копила деньги, чтобы принести свою кошку мне и искренне меня отблагодарить. Если я не возьму этот рубль, то обижу ее до глубины души.
– Нет, ну что вы, – я попятился.
Она молча положила рубль на угол стола и вышла из кабинета. Рубль жег мне глаза. Я не мог взять его в руки.
В этот момент дверь открылась, и на пороге стоял следующий пациент. Я судорожно убрал деньги в карман.
Я некоторое время хранил этот рубль. К сожалению, тогда не было ни благотворительных фондов, ни церкви – словом, места, куда можно было бы отдать его. Так он и растворился.
Как я стал «Длинным Глазом»
О том, что представляла из себя ветеринария мелких домашних животных при историческом материализме, можно писать тома, но свести все написанное можно к одному слову – дерьмо. И это было именно так, сколько бы слюны ни выбрызгивали из себя защитники советской власти. Начиналось все с академии, куда абитуриентов из городов в те времена старались не брать вообще и где нам постоянно говорили, что собаки мяса не дают, они его едят, а один доцент так вообще договорился до того, что хороший ветеринарный врач должен собак усыплять. Словом, как хочешь, так и учись лечить.
Поначалу, когда я пришел в отдел ветпомощи на дому на Юннатов, все было очень хорошо. Так как я был стерильным в плане знаний и опыта, то, как губка, впитывал все, что мне говорили старшие и более опытные товарищи. Очень много мне дал мой хороший друг доктор Бычков, который за время службы в ветлазарете Центральной школы военного собаководства не только вдоволь поиздевался над своей печенью, но и успел многому научиться. ЦШВС, пожалуй, была единственным местом, где накопили большой опыт лечения собак.
Скоро выяснилось, что этих знаний тоже становится мало. Нашей четверке и даже пятерке, потому что был с нами еще и Миша Кошелев, хотелось знать и уметь больше. Руки так и чесались сделать какую-нибудь великую операцию. Но самой великой на тот момент была операция по поводу заворота желудка. Тогда это было сродни пересадке головы человеку в наши дни. Нехватку знаний стали восполнять с помощью медицинских книг. Мы проторили дорогу в Дом медицинской книги на Комсомольском проспекте. Скупали всё. Мы читали книги по травматологии, понимая меньше половины того, что было написано, рассматривали картинки и фотографии операций остеосинтеза и представляли себя по меньшей мере Илизаровыми.
На улицу Юннатов со всей Москвы везли на усыпление больных животных. Мы видели это и понимали, что многим из них можно помочь, но у нас не было ни знаний, ни умений. Как, впрочем, и нормальной диагностики. Единственное, на что мы могли рассчитывать, так это на рентген. В единственном на всю Москву рентген-кабинете для животных работал Петр Петрович Отто – опытнейший доктор, которому тогда уже было за семьдесят, но он был полон сил и энергии. Он с радостью делал для нас снимки и учил читать их.
