Если бы Пифагор доказывал свою теорему, глядя на эту картину, то звучала бы она не как «сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы», а как «счастье кобеля равно близости к вершинам треугольника, образованного точками общепита».
– Поехали, – Владимир Иванович позвал даму.
– Куда?
– Увидите.
Они приехали в приют. После того как дама увидела клетки, в каждой из которых сидело не менее пяти собак далеко не атлетического сложения и совсем даже не с сытыми взорами, на ее челе отразились явные признаки задумчивости.
– Теперь вам понятно, в чем заключается собачье счастье?
После этого приступы спасения собак и кошек на улице у дамы резко прекратились.
XXI век на пороге
Еще три дня назад мы с женой садились в арендованную машину на самом юге Калифорнии в Сан-Диего, чтобы, проехав почти две тысячи километров, оказаться на самом севере Среднего Запада Америки. На улице тогда было плюс тридцать. Мы не заметили этих двух тысяч километров. Цветущая, лопающаяся от богатства Калифорния. Жаркая пустынная Аризона. Скалистые горы, у подножья которых печет солнце, а на перевалах люди катаются на горных лыжах и идет снег. Знаменитый Солт-Лейк-Сити, стоящий на соли, сделанный из соли и щедро раздающий соль всем. Самое освещенное на Земле место – блямба Лас-Вегаса посередине пустыни в штате Невада. Ровная как стол Юта с хайвеем, проложенным словно по линейке и уровню, такой он ровный и прямой. И вот заснеженный Мэдисон, лежащий между двух огромных озер, Мендоты и Мононы, которые и не собираются вскрываться. Чистота такая, что ходишь по улицам, а белые подошвы новехоньких кроссовок даже не пачкаются. Вторая половина марта. Мэдисон – столица штата Висконсин, или как его называют американцы, «наша молочная ферма», рай для охотников, любителей подледной рыбалки и виски «Кесслер». Летом жара, зимой морозы такие же, как и на севере России, да и снега не меньше. Словом, страна суровых, но очень приветливых и добрых настоящих американских фермеров, множества молочных ферм и ветеринарных врачей.
Я сразу влюбился во все, что меня окружало в Висконсине. Каждый март после ежегодной конференции Ассоциации американских ветеринарных клиник я обязательно ехал сюда. Ехал не столько чтобы отдохнуть, хотя посидеть за пивом или виски приходилось каждый вечер, сколько для того, чтобы побольше времени провести со своими американскими коллегами, поработать с ними, научиться чему-нибудь новому. Больше всего я любил маленький городок Доджвилл, который по количеству жителей слегка превышал нашу деревню средней руки, но в котором были свой Walmart, три заправки, несколько баров и даже свой даунтаун (а именно так в Америке называется центр города) с домами аж в три этажа. Моей особой любовью пользовалась местная ветеринарная клиника. Пять докторов завели совместную практику и лечили не только собак и кошек в Доджвилле, но и огромное количество коров, свиней, лошадей на многочисленных фермах вокруг. Каждую среду в пять тридцать утра в местном ресторане у врачей совместный завтрак. Это единственный раз в неделю, когда они собираются вместе. Обсуждают дела прошедшие, составляют планы на неделю, а в семь утра выдвигаются на работу. Дежурный врач остается в клинике, ведет прием и координирует работу остальных. Ну а остальные надевают комбинезоны, садятся в траки и разъезжаются по вызовам на фермы. Как же я любил эти поездки после завтрака, хотя в коровах тогда понимал ничуть не больше, чем сегодня, а именно «слышал про ректальные исследования». Зато болтовня с доктором во время переезда с фермы на ферму, общение с фермерами и наблюдение за почему-то чистыми и не стоящими по колено в навозе коровами доставляли мне огромное удовольствие.
После трех дней за рулем я привычно расположился в офисе Ветеринарной школы Университета штата Висконсин. Ланч. Все преподаватели собрались, чтобы перекусить и попить некой коричневой жидкости, которая внешне, да, наверное, и по вкусу, напоминала воду в ведре уборщицы тети Маши из знаменитой чебуречной «Дружба» на Сухаревке, когда та, помыв одной и той же тряпкой сначала полы, потом вытерев столы, а потом протерев стаканы (очередность действий не путать), выжимала остатки в ведро. Американцы же с гордостью называли эту жидкость кофе и пили в каких-то немыслимых количествах.
Разговоры крутились вокруг недавней поездки моего друга, профессора-офтальмолога Джима Шостера в Россию, на наш ежегодный Московский ветеринарный конгресс. Надо сказать, что Джим молодчина. Он привез с собой в Москву кучу аппаратуры, причем такую, что на нашей таможне в Шереметьево его тормознули и отпустили только после того, как я объяснил начальнику, зачем вся эта аппаратура нужна. Когда тот услышал, что Джим – ветеринарный офтальмолог, то глаза у него стали такого размера, что я просто испугался, что сейчас ему понадобится экстренная помощь доктора Шостера. Своим четырехчасовым докладом Джим просто взорвал конгресс, а потом он еще на протяжении трех дней по восемь-десять часов абсолютно бесплатно занимался с нашими врачами. Я едва шевелил губами после синхронного перевода и с трудом понимал, когда на каком языке надо говорить. Естественно, после такой напряженной работы моя жена каждый вечер везла нас в какой-нибудь хороший ресторан, где мы и расслаблялись. Словом, вопросы на тему поездки посыпались один за другим:
– Джим говорит, что каждое утро на завтрак твоя жена подавала бутерброды с красной и черной икрой и осетрину.
Я стал ломать голову, как мне объяснить, что у нас на Ленинградском рынке, возле которого живу, в те времена был целый ряд с любой икрой, рыбой и прочими деликатесами и что я был уважаемым покупателем в этом ряду. Когда Джим прилетел, мы с ним пошли на рынок, чтобы купить продуктов. Вот тут-то все и началось. Узнав, что это мой гость, многочисленные торговцы стали наперебой кормить Джима икрой, осетриной, копченостями, причем в таком количестве, что я испугался, что нежный желудок доктора этого не выдержит и доктор проведет следующий день не у компьютера за подготовкой к докладу, а в непосредственной близости от унитаза. Кто-то преподнес ему в подарок фрукты. Визит закончился тем, что Джим ушел с рынка, неся свою полную персональную авоську с халявными харчами.
– Ну да, а почему бы Джиму и не сменить свои предпочтения относительно завтрака? – с гордостью ответил я.
– А еще он говорит, что такой кофе в России не пьют, что предпочитают варить.
– А правда, что вы были в каком-то ресторане и пили там настоящий коньяк?
О господи, американцы как большие дети. У них есть всё, но редко кто из них умеет, да и имеет возможность этим пользоваться. Так что пришлось прочитать им целую лекцию о кулинарных традициях России. Сейчас с ужасом вспоминаю, что, когда Джим прилетел, жена предложила накормить его хашем. Правильно я сделал, что не послушал ее, а то впечатления Джима о нашей кухне оказались бы, мягко сказать, слишком полными.
