В новейшей истории нашей страны было такое золотое время, когда водка продавалась круглосуточно. Пусть попробуют бросить в меня камень борцы за трезвый образ жизни, но однажды в моей практике именно водка спасла жизнь собаки.
Все самое интересное, как обычно, происходит в клинике поздно вечером или ночью. Было часов двенадцать ночи, и мы с ассистентом Людой уселись в ординаторской перед телевизором, разогрев долгожданный ужин, когда в дверь клиники позвонили. В коридор вошел весьма крупный мужчина, с ним не менее крупная женщина, а возглавлял процессию ротвейлер соответствующего размера. Они сразу заняли собой все свободное пространство в кабинете, оставив мне немного места за столом.
– И что привело вас к нам в столь поздний час? – задал я традиционный вопрос.
– Доктор, он как-то странно себя ведет сегодня, ему явно нездоровится. Вялый, была рвота, ходит пошатываясь, не реагирует на наши команды.
Традиционные кусочки, которые подходили к паре десятков пазлов. Но собрать надо один, поэтому требовались еще сведения. Я, естественно, дал команду измерить температуру, начал долго и внимательно слушать собаку, хотя замечательно понимал, что просто тяну время, чтобы сообразить, в каком направлении двигаться.
– А еще, доктор, такое впечатление, что он стал плохо видеть. Идет по знакомым дорожкам в саду и натыкается на деревья.
– А скажите, у вас в доме нигде не подтекает жидкость из системы отопления?
– Есть немного в гараже, все руки никак не доходят починить.
– Собака имеет туда доступ?
– Абсолютно свободный.
– И могла там походить?
– Да.
– И лапы потом облизать?
– Запросто.
И тут у меня в голове все сложилось: это отравление жидкостью для систем охлаждения и обогрева, в которой содержится метиловый спирт. Естественно, антидота у меня не было, но я вспомнил, что как антидот можно употреблять двадцатипроцентный этиловый спирт внутривенно. В данном случае водка – самый удобный раствор. В ней сорок градусов, развел в два раза и вводи.
– Быстро за водкой! – скомандовал я. – Магазин напротив.
Хозяева посмотрели на меня с нескрываемым интересом: уж не заговаривается ли доктор? Не перенапрягся ли сегодня на работе?
– А можно у вас поинтересоваться, для чего? – робко спросил хозяин.
– Для кобеля, лечить будем. Потом все объясню.
Большое тело хозяина просто испарилось из кабинета, только дверь клиники хлопнула. Правда, через секунду она хлопнула еще раз, и тело материализовалось с такой же скоростью, как и исчезло.
– А доктор водку пьет?
– Если вы встретите доктора, который не пьет, бегите от него, это шарлатан.
– Понял.
В кабинете сразу стало больше воздуха и пространства. Дабы не тратить время зря, мы решили поставить кобелю внутривенный катетер. Я не понимаю, почему владельцы решили, что он вялый, плохо видит и слышит: при приближении к нему он раскидал нас, как борец сумо детей из ясельной группы. Мало того, он недвусмысленно намекнул, что вторая попытка закончится иппоном – его полной победой. Ничего не оставалось, как ждать хозяина с водкой. Хорошо звучит, черт возьми!
Минут через десять на столе стояли две бутылки. Мы общими усилиями поставили катетер. Водка была разведена, и божественная жидкость потекла в организм собаки.
Кобель сначала посидел, потом стал оглядываться, явно пытаясь спросить хозяина, уважает ли тот его и не надо ли кому-нибудь набить морду, потом открыл пасть (наверное, хотел спеть), но в конце концов лег и захрапел.
Первый и последний раз в жизни я слышал, как храпят пьяные ротвейлеры. И тут я понял свою жену, которая после бурного застолья просила меня лечь в другой комнате. И даже не в соседней.
Но всему хорошему когда-то приходит конец. Водка закончилась, а с ней и лечение. Кобель спал крепким и здоровым пьяным сном. Я начал напряженно думать, как мы его в машину понесем.
– Да не переживайте, – сказал хозяин, ловко подхватил огромную тушу на руки и унес.
Я что-то записывал в карту, владельцы расплачивались, и вдруг в воздухе повис очень важный вопрос.
– А вот он проснется, чего делать?
– Везите его сюда.
– Я могу только вечером.
– Значит, вечером везите.
– Да, Алексей Анатольевич, я не про это. Он же похмельем будет маяться.
Вопрос пригвоздил меня к стулу. У Люды глаза полезли на лоб. Я понимаю, что я в этот момент был в двух ипостасях – врачом и просто нормальным мужиком, который не прочь хорошо выпить и вкусно закусить. Вторая ипостась взяла верх.
– А вы налейте ему водки пополам с водой, и пусть похмелится.
– Точно, а я об этом и не подумал.
На том мы и распрощались.
На следующий день они так и не появились в клинике. Тут либо выздоровел, либо…
История эта уже забылась. Прошло дней десять. Я шел по коридору, когда открылась дверь, и в клинику вошел хозяин ротвейлера. По его довольному виду я понял, что он совсем не скорбит по собаке, а значит, все хорошо.
– Вот приехал корма купить. – Он с радостью пожал мне руку.
– А чего же вы не пришли на следующий день?
Хозяин как-то замялся.
– Понимаете, когда мы приехали домой, я понял, как устал. Решение пришло само собой. Я взял из бара бутылку, налил себе добрый стакан, потом второй, закусил и лег спать. Наутро проснулся с тяжелой головой и увидел, что собаке не лучше, чем мне. Тут я вспомнил ваши слова, налил в миску немного водки, разбавил водой, добавил туда хлеба и колбасы, пусть думаю, закусит сразу. И дал ему.
– Так я же пошутил.
– Правда? А он не знал, поэтому все съел и лег спать. Я посмотрел на него, тоже принял лечебную дозу и лег. Вечером мы проснулись бодрые и здоровые.
Как собаки пьют пиво, шампанское, сухое вино, я видел и не раз, но вот так, чтобы водку, да с утра! Вот оно, Великое Похмелье, воспетое Веничкой Ерофеевым!
Снимается кино
Как в моей жизни появился театр зверей «Артемон», я уже и не припомню. Просто как кролик из шляпы Саши Тетерина, который был не только художественным руководителем театра и дрессировщиком, но еще и иллюзионистом. Так что теория о том, что с возрастом у людей длинная память становится лучше короткой, в данном случае потерпела фиаско. Помню точно, что однажды решил не брать с них деньги за лечение животных. Я не раз писал и говорил, что не альтруист и считаю, что труд врача всегда должен быть оплачен, но тут мои убеждения были разбиты тем добрым делом, которым занимались ребята.
