Между тем спор продолжался:
— Борзовы тоже были на короткой ноге с государем, — хмыкнул Сивый, — И даже поближе.
— И с оракулом у них беда случилась, — снова подал голос третий солдат.
— А привратники? — оживился Сивый, — Вот ни одного тогда в краю не было! Совпадение?
— Привратник? — удивился Хомяк, — Что, Вепревы и его подкупили, что ли? Царскую-то гвардию?
Тут Сивый не ответил, упрямо надул губы. Чувствовалось, что дальше разговор вышел на тонкий лёд, и про Царскую гвардию никто не решится сказать ничего плохого.
На краю зрения Елена так и строила мне испуганные глазки, и я решил больше в разговор не встревать.
И так узнал слишком много. Вот только ещё больше стало непонятно.
— А монетка-то ценная, Васёк, — смягчившись, добавил Хомяк, — Эти Вепревы-то всё собирают, что от Борзовых осталось, в память о них.
И он склонился ближе к белобрысому, добавив с особым нажимом:
— Что очень странно, да? Они же и подставили, и оракула убили, и привратника сманили, а теперь чтят память… Ну не сволочи, а?
Сивый ничего не ответил.
Воцарилось недолгое молчание, а я уже перестал сжимать родовую вещицу в кармане, от греха подальше.
Тут что-то хрустнуло вдалеке, со стороны купола, закрывающего вертуна. Может быть, даже сам бетонный саркофаг.
— Твою луну налево, — выругался Хомяк, — Ладно, надо подойти ближе, и посмотреть, послушать.
Мы все поднялись, потом сержант сделал знак нам держаться позади, но смотреть в оба.
Отделение выбралось и все поползли, пытаясь прятать головы в шуршащей траве. Только Хомяк задирал шею время от времени, крутил головой.
Здесь эфирус попадался ещё чаще, и иногда острые грани больно впивались в локти или колени.
Я полз следом, но тут оракул придержала меня, схватила за плечо и дёрнула, чуть ли не воткнув моё ухо в свои губы.
— Ты с ума сошёл, Вася?! — яростно зашипела Елена, — Тебе оракул вообще мозги выбил?
— Да чего не так-то? — я удивился.
Она так и таращилась на меня, как на идиота.
— Я тебе давала обещание, что молчать буду, а ты сам языком чешешь, как придурок, — оракул явно злилась.
Я попытался её успокоить:
— Я же сказал, с памятью что-то не то.
— Ты же от Вепревых еле слинял, — она схватила меня за лацкан, тряхнула, — Забыл, как год назад они тут были, искали беглеца?
— Я… ну да…
— А вообще, сам разбирайся, — она отпустила меня, и мне показалось, у неё что-то блеснуло в глазах, — И чего я за тебя так переживаю? Моё, что ли, дело? Ты же у нас весь такой обидчивый…
Голос её надломился, и Елена усиленно поползла вперёд.
Оракул ещё и срулила на мою траекторию, нахально толкнув меня пятой точкой. Надо сказать, она у неё была привлекательных размеров, и мне, как дохляку, пришлось даже опереться на локоть, чтоб не свалиться в траву.
Да твою… её… короче, псину! Вот так наезд.
Луна подсвечивала очень удобно, позволяя наблюдать за бодрыми округлостями впереди, обтянутыми синей формой, но мне было не до этого. Обогнать, да расспросить!
Чего у неё с Василием-то было? А?
Я, чертыхаясь, заработал локтями, сшибая коленки о камни эфируса и о всякие корешки, и через пару секунд схватил её за штанину.
— Пусти, безлунь! — зашипела она.
Я тут же прополз вперёд и положил руку ей на плечо, налегая весом.
— Да погоди ты.
— Я закричу.
Мне едва удалось сдержаться, чтоб не простонать. Ну вот какого пса это другой мир, а женщины тут те же самые?!
То есть, ползём в разведку, тут могут быть твари страшенные… А она закричит, видишь ли.
— Ты сначала на вопрос ответь, — я решил идти напролом.
Силуэты солдат мелькали впереди на фоне близкого саркофага. Времени поговорить уже почти не было.
Я кивнул Елене двигаться дальше и убрал руку.
— Давай спокойно, — с нажимом сказал я, и хотел добавить «без истерик», но вовремя понял, что это усугубит положение.
— Ты и вправду ничего не помнишь?
Я замотал головой:
— Нет, отшибло напрочь. Помню, Василий Ветров я, пустой. Оракулы пришли. Ну, ещё сегодня в туалете с утра я подрался с этим, который… ну, ты поняла.
— Это Плетнёв, и ты с ним поосторожнее. Он как увидел твою родовую вещицу, так сам не свой.
— А про талисман ты откуда знаешь?
И снова возмущённый взгляд. Я сразу замотал головой:
— Ладно, понял я. Затупил.
Она снисходительно усмехнулась.
— Да, мы пытались уже твоих духов слушать. Не услышали, молчат. Я же тебе говорила, это в усыпальницу надо.
— Чего? — я как-то растерялся, услышав про склеп, — К кому?
— Ой, Вася, да тебе не оракул мозги снёс, — прищуренные глаза Елены почти светились в темноте, — Вот ты как своей Чёрной луной увлёкся, так…
Она не договорила. Впереди раздался короткий свист, и мы замолчали, вглядываясь туда. Хомяк махал нам рукой.
Здесь до саркофага оставалось уже совсем чуть-чуть, метров пять-семь. Но купол окружал ров, на краю которого мы и зависли.
Всё дно было усыпано этим самым эфирусом, словно звёзды кто-то разбросал по оврагу, а над сверкающей россыпью в яме уродливыми силуэтами чернели какие-то колья, штыри, поблёскивали мотки проволоки.
Ясно — первая линия обороны от «снежков». Которую они, правда, в один прыжок перепрыгивают.
— Дальше не ползём, в темноте убьёмся.
— Давайте уже проверим всё, и валим, — недовольно проворчал Сивый.
— Э, бестолочь, здесь вертуна слушал? — Хомяк притянул за воротник солдата, который чуть позади что-то рассматривал в траве.
— А? — он опомнился, — Ну, да.
Мы все замолчали, затаив дыхание. Ночная тишина окутала нас, и некоторое время я не слышал ничего, кроме стрёкота насекомых да своего дыхания.
А потом вроде появился какой-то гул. Будто действительно за бетонной стенкой работал генератор, и его вибрация едва пробивалась сюда. Вертун будто пел.
Я уставился на саркофаг, но тут Хомяк выругался:
— А, драть луну налево, не слышу ничего. Сивый, а ты?
Белобрысый покачал головой, с укором покосившись на солдата, из-за которого сюда и приползли.
Я удивлённо смотрел на них. Ведь мне прекрасно слышалось, как вертун шумит. Сейчас ещё громче, будто где-то вдалеке огромные лопасти крутятся, взрезают воздух.
