— Лунная падаль!
Брызнула кровь, по камням покатился пистолет. Незнакомец заорал, а я уже подхватил первый попавший под плечо камень, бросил.
Вскользь ему попало по голове, хмырь снова кувыркнулся… и, скатившись с пригорка, припустил по оврагу со всех ног. Он прижимал раненую руку к телу, и даже не оборачивался.
Я метнул ещё камень, сделал шаг следом. И упал, заорав от боли. Да твою псину, этот толчковый прострелил мне ногу!
— Вот же сволочь, — ворчал я то ли от злости, то ли от обиды.
До меня только сейчас стало доходить, какую глупую авантюру я учудил.
Рядом валялся пистолет. Миниатюрный, с бронзовой вязью по короткому стволу, и с небольшой ручкой. От него ещё шёл дымок, и я прекрасно ощущал такой знакомый запах пороха. Никакой магии.
Твою же мать, да это огнестрельное оружие. Да, система допотопная, из-за такого размера у него куча минусов. Однозарядный, и даже навскидку я понимал, что процесс заряжания долгий.
Ощутив под коленом влагу и лёгкое головокружение, я выругался. Твою мать!
Сев, я сорвал с себя рубаху и перехватил ей бедро выше выстрела, затянул до скрипа. Лишь бы не порвалась.
Я прислонился к скале затылком. Плечо ныло от падения, кажется, я даже лоб рассёк.
Ладно, теперь думать, как быть дальше…
Глава 14. Высокомерный
Ничего я не придумал…
Только перетянул ногу ремнём от штанов, а рубаху использовал, как повязку. Не нравилась мне нога… не задело ли кость? Да и пуля всё ещё там.
Надорвал я Василия, жжёный пёс, не пожалел, и теперь даже не мог двинуться. От боли в ноге хотелось выть, ныло ушибленное о землю плечо, кружилась голова от потери крови. Да и все мышцы разом отказались подчиняться — наказание за пробежку по горам пришло гораздо раньше.
А горы впереди были красивыми. Я вспоминал свои командировки, пытаясь понять, где неправильно поступил.
Многие считают, что все вояки — бездумные машины, которые не имеют собственного мнения. На самом деле, когда появляется свободное время, солдат очень много думает. И задача командования в том и состоит, чтобы этого свободного времени было как можно меньше.
Думающий солдат опасен для отлаженного армейского механизма. Армия — это оружие, и если оно вдруг начинает размышлять, стрелять ему или нет, то оно бесполезно.
Я усмехнулся, вспоминая мнение сослуживцев на этот счёт. Жжёный псарь, а ведь первое, чему учат псионика — именно думать. Без полного погружения в свой мозг псионик бесполезен.
Синяя Луна безмятежно плыла по небу, а солнце было где-то за той скалой, к которой я прижимался спиной. Пробоина, наверное, выйдет из-за горизонта завтра.
Все эти маги, луны, вертуны…
В этом следовало разобраться, но, насколько я понял, это было сложно даже для местных. Что-то уже изучено, а что-то так и остаётся тайной.
Вот, например, маги Первого Дня, которые могут стоять против полчищ монстров один день… Почему только один? Потом их сметут эти полчища?
Или просто Утренние, Полуденные и Вечерние маги будут стоять впереди? Такая градация, как мне кажется, рождала страшную несправедливость.
А маг Второго Дня почему будет дольше сопротивляться? Потому что стоит за спиной мага Первого Дня?
Нужно узнать, в чём отличие этих рангов. Только ли в позиции, в силе и выносливости, или есть какая-то особая разница?
Ведь краешком глаза я видел главу оракулов, в той фуражке с золотой кокардой. Да, он выглядел очень властным, от него веяло псионикой, но великого всемогущества, способного сдвигать горы, я не ощутил.
Зато сегодня я узнал, что магия земляшей зависит не только от Жёлтой Луны, но и от Жёлтого Вертуна.
А ещё узнал, что этот наставник Саймон, маг-вечерник, был полным идиотом.
Ну, не увидел я никакой подготовки у него. Преподаватель-теоретик, не больше. Он и против одного монстра секунды не простоял, а всё туда же — Вечерний маг.
Кстати, что он там говорил? Маг Первого Дня может использовать всю магию своего вертуна. А Утренний маг может взять столько, сколько позволит тело…
Значит, тут всё же есть какие-то различия. Степень освоения магии, судя по всему.
Я вздохнул. Сил на то, чтобы заняться своей нижней чакрой, не было.
* * *
Меня нашли где-то через час. Ну, может, чуть больше.
За это время я всего лишь раз ослабил ремень, перетягивающий артерию. Прижимая рану пальцами и кривясь от боли, я чуть сдвинул его, и снова затянул. Повязка из рубахи вся промокла алой кровью, но в общем моё состояние можно было назвать стабильно хреновым.
— Эй, студент…
Я вздрогнул, когда осторожные руки полицейского тронули меня. Это был отряд из двух полицейских, местного целителя и, к несчастью, одного хмурого оракула в уже привычном мне чёрном плаще.
Стражи Душ, как мне сказал тогда в карете Громов. Следят, чтобы Иные не посмели мешать мирной жизни граждан Красногории.
Твою псину! Тим, ведь в таком состоянии попасться — это просто жуткое невезение…
Но нет, оракул лишь скользнул по мне равнодушным взглядом, а потом стал оглядывать поле нашей битвы с незнакомцем. Подошёл к тому месту, где до этого сидел хмырь с волшебным передатчиком, потёр пальцами землю, понюхал. Кажется, он нашёл капли крови.
На фуражке у оракула была тусклая, бронзовая кокарда. Значит, не такой уж и высокий ранг.
Полицейские в синей форме, похожей на академическую, стояли за его спиной с растерянным видом. Они явно были «пустые», и особо не понимали, чем могут помочь здесь.
— Это был оракул? — спросил один из них.
Представитель Стражей Душ кинул хмурый взгляд на полицейских, и те заткнулись. Судя по всему, лезли не в своё дело.
Но оракул всё же качнул головой:
— Нет, сильного следа не чую.
А целитель, кашлянув, бухнул рядом со мной небольшой металлический сундучок.
— Похвально, сударь, — кивнул седоватый старичок в голубом затасканном пиджачке, касаясь моей ноги, — Всё грамотно сделал.
Его сухие пальцы принялись бегать по окровавленной повязке. Целитель прикрыл глаза и по-старчески жевал губами, причмокивая и кивая головой.
— Ага… Да… Ну-ну… Пуля не вышла, вот досада.
— Какая пуля? — равнодушно спросил оракул в чёрном плаще, который уже выпрямился, раскинул руки и слушал местность, — Жёлтая, синяя?
— Никакая… — чуть удивлённо ответил целитель, — Кажется, просто свинец.
— Вот оружие, — один из полицейских наклонился, показывая, и хотел подобрать.
Пистолет лежал чуть в стороне между пучками скудной горной травы.
