Он был в отдалении от ближайшего уличного фонаря — так что, учитывая дислокацию охранников (по- прежнему прилежно отображавшуюся на дисплее), поднял над водой голову —- чуть выше уровня ноздрей, сделал несколько жадных вдохов.
Насколько он знал от того же Лаврика, дом был новоделом, возведенным с нуля лет десять назад — но в точности повторял архитектуру помещичьих домов примерно полуторастолетней давности. Видимо, хозяин питал пристрастие к старине, а денег на свои капризы у него хватало. Когда-то это называли мавританско-мексиканским стилем, сказал всезнающий Лаврик. Именно такую, а не местную, изрядно отличавшуюся, хозяин выбрал для уютного гнездышка на окраине своих владений размером с добрый Люксембург —- и возил сюда не обычных шлюх, а тех, с кем крутил романы в хорошем южноамериканском стиле. Откуда у него именно такие архитектурные пристрастия, никто выяснять не стал — а зачем?
Небольшой одноэтажный дом с плоской крышей, обнесенной парапетом, — или, по-местному, асотея. Построен квадратом, внутри — дворик-патио с фонтаном, лестницей, ведущей на асотею, и входом в дом. Довольно простенькая рабочая площадка, приходилось окаянствовать в декорациях посложнее...
Все! Сигнал подан, теперь ничего нельзя ни остановить, ни изменить...
Бесшумные призраки, затянутые в черное, рывком выметнулись на берег в нескольких местах, так, чтобы их не видел часовой в патио. Два едва слышных щелчка — и оба часовых во дворе перестали числиться среди живых. Сверившись с датчиком, двумя бесшумными вереницами ворвались в патио, точно зная, где там сидит часовой, и мгновением спустя он отправился следом за братьями по разуму — а куда именно, это уж его личное дело, ничуть не интересующее незваных гостей.
Бесшумно распахнулась высокая парадная дверь из резного дуба, и черные призраки оказались в вестибюле, слабо освещенном двумя настенными лампами, отделанном темными панелями под старину. Пара выразительных жестов, и пятерки разомкнулись — Бобышев со своими бросился направо, знакомиться с обслугой, Мазур со своей пятеркой кинулся налево, в гости к хозяину.
Всего-то две высокие двери с вычурными бронзовыми ручками, одна напротив другой. По жесту Мазура двое скользнули в левую, вмиг пронизав ее лучами маленьких, но мощных фонариков, и тут же появились, разведя руками —- пусто... Мазур кивнул на правую. Дверь ему открыли рывком, и он первым влетел в большую спальню, слабо освещенную ночником с сиреневым абажуром у огромной постели. На которой замерли, прильнув друг к другу, двое — то ли дремали, то ли отдыхали в приятном утомлении. Похоже, второе - мужчина опомнился первым, не теряя времени, сунул руку под подушку, но в руках Мазура и стоявшего рядом с ним пловца чуть слышно хлопнули пневматические стрелялки, и два дротика с отменной химией угодили в шею разнежившимся голубкам. Отменная химия, как от нее и ожидалось, подействовала мгновенно: оба расслабились, безвольно откинулись на подушки.
По жесту Мазура один из пловцов включил люстру — больше не было необходимости таиться. Часы на его правом запястье трижды мигнули пронзительно-синим огоньком — Бобышев справился отлично, больше в асиенде не осталось живых, не считая, разумеется, их группы и двух бесчувственных на кровати, г
Вот сейчас-то с ними и предстояла главная возня — упаковать для перевозки в полном соответствии с инструкциями, чтобы доставить к вертолетам живыми и здоровыми... Мазуру никогда прежде не приходилось таким заниматься, и никому из его людей тоже — но они часа два тренировались на манекенах, так что не растерялись.
Парочку вмиг извлекли из постели — плотный мужчина лет пятидесяти, без капли лишнего жира, без единого седого волоса, и красивая белокурая девушка примерно вдвое его моложе. Оба были голыми, как Адам с Евой до грехопадения, но одевать их никто не стал — не стоило терять лишнее время, проявлять ненужную галантность, доедут и так, а в пункте назначения им что-нибудь найдут... Все было в порядке, аппаратура докладывала, что никакой тревожный сигнал наружу не ушел. Но все же они были на территории мини-империи этого самого типа, царя и бога на десятки километров вокруг, пусть и на самой ее окраине. Всего-то в паре километров отсюда — небольшое ранчо, где постоянно бдят круглосуточно в две смены два десятка вооруженных до зубов головорезов, выполняющих функции и пограничной охраны, и телохранителей хозяина. После того, как президент объявил крестовый поход против асиендадо (пусть и не ставивший задачей истребить их как класс, а отобрать ровно половину земель), означенные на всякий случай приняли повышенные меры безопасности и мобилизовали свои личные армии. Многие детьми или юношами застали дона Астольфо и прекрасно помнили его незатейливые методы убеждения непокорных. Никто, в общем, не думал, что Васкес начнет действовать теми же методами, но в подобных случаях (тут Мазур их прекрасно понимал), лучше перебдеть, чем недобдеть. Если уж цинично, только что совершившийся налет на асиенду как две капли воды походил на иные ухватки дона Астольфо — Васкес такого никогда прежде не делал, но, видимо, жизнь заставила хотя бы в одном-единственном случае отказаться от демократических формальностей в виде прокурора в форме и ордера, на арест. Уж, несомненно, заставила — иначе Лаврик не волновался бы так, хотя и скрывал это изо всех сил...
По жесту Мазура на полу проворно расстелили два черных пластиковых мешка и сноровисто упаковали туда бесчувственную парочку. Сунули туда же две штукенции, с которыми Мазур имел дело впервые: два красных баллона размером с автомобильный огнетушитель. Мазур, как следует проинструктированный, сам их включил и проверил, работают ли нормально — работали. Застегнули мешки, приведя их в состояние полной герметичности, чтобы ни одна капля воды не попала внутрь. Подхватили и понесли из спальни. Красные баллоны должны были исправно снабжать пленников кислородом и поглощать лишний углекислый газ. Нечто наподобие акваланга замкнутого цикла, только гораздо проще. Хватит не на два километра, а на все десять, заверял Лаврик.
На берегу вновь сноровисто закипела работа: к мешкам с пленными прикрепляли по три резиновых баллона — в ногах, в головах и посередине, — надували их водородом, придавая плавучесть, позволившую бы драгоценному грузу плыть на глубине метров трех под водой, где транспортировать их было даже легче, чем аэростаты воздушного заграждения — под водой не бывает ветра, а плыть предстоит по течению.
Вот и все. Скрылись под водой две четверки аквалангистов, без всякого труда увлекавших по течению поклажу, вот за ними следом ушли остальные, задержался один Бобышев, но Мазур успокоил его жестом, показав, что задержится буквально на несколько секунд.
Он стоял на берегу в тишине и совершеннейшем одиночестве, уже с баллонами за спиной, в поясе с грузилами, в поднятой на лоб маске. Сам не знал, для чего ему эти несколько секунд тишины и одиночества. Возможно, это было прощание. Отчего-то он совершенно точно знал, что это его последний в жизни подводный рейд. Дембельский аккорд. Прошедший, с законной гордостью можно отметить, без сучка без задоринки. На взгляд непосвященного, все прошло как-то уж буднично и просто, нисколько не напоминая голливудские боевики: несколько минут действия, несколько выстрелов, захват, отход. Вот только непосвященному ни за что не понять, сколько сил и нервов вложено в то, чтобы подобные визиты как раз и проходили вот так, как только что состоявшийся — молниеносно и с разгромным счетом. И не узнать, что подобные успехи не так уж скупо оплачены кровью тех, кто однажды оплошал...
