— Детеныш, что с тобой? Ты же у нас смелая девочка! Чего ты боишься? Расскажи мне. Я все пойму. — вылизывая скулу и поглаживая меня по руке, спрашивает командор.
Я, зажмурившись от сыда и страха выпаливаю ему в шею:
— Я боюсь. Очень боюсь. Алар, я не знаю что со мной. Мне страшно. Вокруг так много чужих, враждебных разумных. Я схожу с ума?
— Нет, детеныш. Ты не сходишь с ума. Ты сейчас переживаешь стадию карианского младенца. Как не вовремя! Шат, может быть отложим твое общение с детенышем? Все очень серьезно. — командор встревоженно повернулся к Принцу, продолжая нежно вылизывать мое лицо. От этого становилось так спокойно и комфортно…
— Ал, что происходит? Как я понял, у нашей девочки, на фоне стресса и беременности стали проявляться черты карианского детеныша? Я прав? И она начинает меня панически бояться? — тихо и безэмоционально спрашивает Принц.
— Именно так. Я не знаю что теперь делать. И доктор только через два дня приедет! — нервничал всегда такой спокойный командор.
— Я думаю, ничего не надо делать. Мы будем просто заново знакомиться. А когда она мне будет доверять, тогда уже можно будет переходить к ухаживаниям, — нарочито лихо усмехнулся Шаахар, хотя по судорожно сжатым рукам и частичной трансформации, затянувшей его лицо и шею пластинами живой брони, мужчине приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы не сорваться. — Скоро приедет Рич и всё наладится. В его присутствии атея будет меньше нервничать.
— А ты? Шат. Не надо обманывать ни себя ни нас. Даже детенышу понятно, насколько тебе сложно держать себя под контролем. — качнул головой командор. — Милая, тебе будет очень страшно, если Шат просто побудет с нами в комнате? Ты расскажешь что-нибудь о своей планете. А мы просто побудем рядом.
Я вцепилась в руку командора, уж лучше они оба, чем одиночество:
— Ты не уйдешь? Не оставишь меня одну? И… ты тоже… Мне страшно с Шаатхаром. Но одной страшнее. Простите меня. Я не понимаю, что со мной твориться!
— Мы зато всё понимаем! — погладил меня по руке Принц, — Когда я так к тебе прикасаюсь, не страшно?
Я проанализировала ощущения:
— Нет. Так не страшно.
— А так? — Высочество лизнул прохладным языком меня от груди до ушка.
— И так тоже нет страха… — призналась я.
— Отлично. Значит ты уже начала принимать Шата в ближний круг, — оптимистично усмехнулся командор.
Шаатхар нерешительно улыбнулся:
— Вы будете удивлены. Но мне очень приятно это слышать. Я согласен просто находиться рядом, пока ты, мой свет, ко мне не привыкнешь.
— Спасибо! — искренне поблагодарила я воспрянувшего духом змея. Шат, не удержавшись погладил меня по лодыжке. Я не успела испугаться, как внезапно согревшаяся татуировка смыла весь страх, оставив немного смущения и постепенно разгорающийся огонёк возбуждения. Принц мгновенно уловил эти изменения, и уже по-взрослому поцеловал в уголок губ.
— В нашей девочке борятся две расы. Карианки и лимари. На данный момент лимари побеждает, — ответил он на немой вопрос Алара. — Так что не всё для меня и нас потеряно. Как хорошо, что Морис провел свой обряд. Не надо ждать пятьдесят лет! Я прав, милая?
— Угу, — смущаясь от своего бесстыдства, ответила я, безуспешно пытаясь оторвать взглад от потемневших до густо-сиреневого цвета глаз Принца.
— Тогда идемте отдыхать, — предложил командор.
— Просто отдыхать? — уточнила я, а получилось неприлично. Как будто напрашиваюсь на «продолжение банкета».
— И просто… и не просто… — нет, определенно, Высочество хочет сделать из меня представителя новой расы. С ярко-красной шкуркой.
— Я буду спать! — предупредила я. Знаю, очень глупо звучит, но я что-то совсем растерялась от откровенного напора Шаатхара.
— Конечно, конечно, свет мой! — чем больше я запутывалась и нервничала, тем спокойнее и настырнее становился от чего-то очень довольный Принц. — Как скажешь. Мне всё больше нравится выполнять ВСЕ твои желания. Как озвученные, так и те, которых ты почему-то стесняешься и загоняешь вглубь.
— Шат!
— Да, милая, я весь твой, — Принц, снова поймав мою ногу, повторил тот же страстный поцелуй.
— Шат, ты детеныша сейчас до нервного срыва доведешь. — добродушно попенял разыгравшемуся Высочеству командор. Что не мешала ему тоже расплываться в улыбке. — В отличие от ваших гаремных искусниц, наша девочка сильно смущается и комплексует по совершенно неожиданным, с нашей точки зрения, причинам. Зачем ты выводишь её из и так хрупкого равновесия?
— Не хочу, чтобы она пряталась в раковину. Чтобы знала — мы с радостью выполним любое её пожелание. Чтобы не стеснялась сама проявлять чувства и принимать знаки внимания и любви от нас.
— Ну не на публике же! — возмутилась я.
— Почему — нет? — искренне удивился раскованный Принц. — Ты нас любишь. Мы тебя любим. Нам приятно общество друг друга. Приятны знаки внимания, прикосновения, объятия, поцелуи. Что не так? И почему я должен обращать на кого-то внимание, когда мне захотелось обнять и поцеловать свою жену?
— Это не хорошо! — беспомощно отстаивала я свой взгляд на поведение в общественных местах. — Это — не прилично! Это может быть неприятно другим. Тем кто это увидит. Там могут быть дети!
— Если кому то не приятно, пусть отворачивается! — внезапно взбесился Шаатхар. — А детям вообще нечего делать в общественных местах. Знаешь, я начинаю думать, что ты просто меня стыдишься, по какой-то своей непонятной причине!
— Я??? Я не стыжусь! — возмутилась я.
— А, если не стыдишься — чего тогда постоянно меня отталкиваешь? Да и всех остальных тоже?….Прости! — увидев, что у меня глаза опять на мокром месте, сник Шат. — Разрешишь тебя донести…?
Я не успела ещё ничего сказать, только кивнула. Как уже оказалась на ручках всё еще взнервлённого Высочества.
— Детеныш, я ненадолго отлучусь. Посмотрю, как там бойцы разместились. Не пугайся. Я не далеко. — лизнув меня в щеку, а потом нежно поцеловав, командор растворился за спиной Шаатхара.
Ой! А мы, оказывается почти пришли. Принц вошел в дом, и пройдя комнату с печью-камином, усадил меня на широкую кровать, застеленую лоскутным покрывалом. Сам встал на колени, рядом со мной, притягивая к себе за талию:
— Светик мой, прости меня за эту дурацкую перепалку. Оказывается так тяжело держать себя под контролем, рядом с желанной женщиной.
Его удивительные глаза оказались совсем близко.
— Шат, а такой цвет глаз как у тебя и у Яссина, это норма для наагатов? — чтобы скрыть своё смущение от откровений Высочества, поторопилась спросить я.
— Трусишка! — усмехнулся Шат, но глаза его выражали всё, что угодно, но только не легкомысленное веселье. В глазах Принца сейчас застыл откровенный голод. Которому Шат не хотел и не мог сопротивляться.
