В груди у меня похолодело, когда я увидел, что возле дальнего угла дома вспыхнул третий фонарик.
Потом – четвертый, пятый, шестой.
Я не имел представления о том, сколько всего преследователей и откуда они могли появиться с такой быстротой. Выстроившись в цепочку, охотники целеустремленно двинулись вперед – через двор, патио, мимо плавательного бассейна, по направлению к розарию. Лучи их фонариков неустанно шарили вокруг, тщательно, дюйм за дюймом, прочесывая участок. Зловещие фигуры, безликие, словно демоны из кошмарного сна.
7
Однако это был не сон. Бесплотные преследователи и лабиринт, не имеющий выхода, из тех, которые часто мучают нас в кошмарах, сейчас были явью.
Розовый цветник спускался по склону холма пятью широкими уступами. Хотя спуск был пологим, а изгибы тропинок – плавными, я бежал слишком быстро.
В любую секунду я мог споткнуться, упасть и сломать ногу.
Возвышавшиеся по обе стороны от меня причудливые переплетения кустов напоминали иероглифы древних руин, освещенные лунным светом. В дальнем конце сада они казались не такими высокими по сравнению с колючими дикими зарослями, взбиравшимися по решетке ограды. Мне чудилось, что в этих дебрях скрывается, шевелится и перешептывается какая-то неизвестная мне жизнь.
Ночь превратилась для меня в кошмар наяву.
Сердце в груди стучало с такой силой, что с каждым его ударом звезды вздрагивали, а небосвод, казалось, начал сползать вниз, готовый в любую секунду, подобно лавине, обрушиться на мою голову.
Добежав до задней границы сада, я скорее почувствовал, нежели увидел, высокие – около трех метров – кованые копья ограды. Выкрашенные в черный цвет, они мрачно темнели в свете луны. Пытаясь затормозить, я изо всех сил вонзил каблуки в мягкую землю, но все же врезался в ограду, хотя и не очень сильно. К счастью, я не наделал и шума. Мощные бронзовые пики были надежно приварены к поперечным брусьям. От удара они не зазвенели, а лишь издали короткое и низкое гудение.
Я прислонился к ограде. Во рту чувствовалась горечь и было так сухо, что я не мог даже сплюнуть. Правый висок болел. Подняв руку к голове, я обнаружил в этом месте три шипа, впившихся в мою кожу, и выдернул их. Должно быть, во время сумасшедшей гонки по лабиринту розовых кустов я влетел в один из них головой, хотя теперь и не помнил этого.
Возможно, из-за того, что я дышал часто и глубоко, запах роз стал сильнее и теперь больше походил на зловоние чего-то наполовину сгнившего. Я вспотел и поэтому снова стал различать аромат своего кокосового лосьона – почти так же остро, как в тот момент, когда натирал им лицо. Разве что теперь к нему примешивался кислый запах пота.
Внезапно я почувствовал абсурдное, но непоколебимое убеждение в том, что мои преследователи смогут обнаружить меня именно по запаху, как гончие псы.
Пока меня спасало только то, что я находился с подветренной стороны.
Вцепившись в ограду, вибрация которой передалась моим рукам и телу, я посмотрел в сторону вершины холма. Поисковая партия только что преодолела первый уступ и спускалась на следующий. Лучи шести фонариков, словно лезвия мечей, рассекали темноту и тщательно обшаривали каждый дюйм колючих зарослей. Когда на сплетенные ветви падал свет, они становились похожими на кости драконов, поверженных когда-то в стародавние времена.
Здесь искать было сложнее, чем на открытом пространстве лужайки, и все же охотники двигались гораздо быстрее, нежели прежде.
Я взобрался по ограде и перевалился через ее верх, стараясь не зацепиться одеждой за острые концы кованых пик. За ней расстилалось открытое пространство: темные долины, неподвижные гряды освещенных луной холмов с разбросанными по ним и почти невидимыми в темноте огромными дубами.
Напоенная зимними дождями трава вымахала мне по колено. Я спрыгнул вниз, и из-под моих ботинок брызнул ее свежий зеленый сок.
Ни секунды не сомневаясь в том, что Сэнди и его сообщники обыщут участок по всему периметру, я поспешил прочь от дома мертвых, направляясь к подножию следующего холма. Мне было необходимо покинуть пределы досягаемости их фонариков раньше, чем охотники достигнут ограды.
Сейчас я удалялся от города, и это было плохо. В необжитой местности мне не от кого ожидать помощи.
Каждый шаг к востоку отдалял меня от людей и делал еще более беспомощным, окончательно загоняя в тупик.
Мне еще повезло, что стояла весна. Жар летнего солнца высушил бы высокую траву, сделав ее желтой, как зрелая пшеница, и сухой, как бумага. В таком случае меня было бы легко найти по отчетливому вытоптанному следу.
Теперь же оставалась надежда на то, что влажная сочная трава распрямится позади меня, надежно скрыв от преследователей направление, в котором я двигался.
И все же внимательному следопыту и сейчас не составило бы труда выследить меня.
Примерно в двухстах метрах ниже по склону холма нежная зелень луга сменилась более жесткой растительностью. Высокая, почти в мой рост, стена жесткой травы перемежалась здесь с густыми сплетениями ауреолы и козлобородником.
Продравшись сквозь эти дебри, я поспешно нырнул в вымытую дождевыми потоками канаву. Она была около трех метров шириной, и здесь почти ничего не росло. За многие годы проливные дожди вымыли отсюда всю почву, и русло этого естественного водостока было каменистым. Однако сезон дождей уже закончился, и сейчас в канаве было сухо.
Я остановился, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться, и осторожно раздвинул высокие стебли травы, желая выяснить, насколько далеко продвинулись мои преследователи. Четверо из них уже перелезали через ограду.
Лучи их фонариков то беспорядочно метались по ночному небу, то выхватывали из темноты чугунные колья, упираясь в землю. Они действовали с поразительной невозмутимостью, быстротой и ловкостью.
Хорошо бы знать, все ли они, подобно Сэнди Кирку, вооружены?
Впрочем, вполне возможно, что при таком зверином чутье, расторопности и упорстве оружие им было ни к чему. Попадись я им в когти, они разорвут меня голыми руками.
Интересно, вырвали бы они мне в таком случае глаза?
В том месте, где я стоял, дренажная канава буквой Y разветвлялась на два рукава. Один уходил в северо-восточном направлении, вверх по холму, другой спускался к юго-западу. Поскольку я и так находился в самой крайней точке к северо-востоку от города, двигаться и дальше в этом направлении не имело смысла. Попытайся я взобраться на холм, помощи мне там не найти.
Поэтому я пошел в противоположном направлении, мечтая как можно скорее оказаться в каком-нибудь людном месте.
В небе над моей головой, ограниченном высокими земляными стенками, медленно плыла луна, и в ее свете каменистое русло мерцало, как молочный лед на поверхности зимнего пруда. Высокие серебристые стебли травы по обе стороны от меня, казалось, были схвачены морозцем.
