– С капелькой коньяка?
– Пожалуй, – согласилась Кора.
Он улыбался, пока священнодействовал над кофейником, который, не премудрости, поставил греться прямо на прогоревшие угли в камине. Рубашку на себе он не застегнул, позволяя Коре созерцать кирпичики пресса. То, что скрыв полумрак, более, чем ярко дорисовывало воображение.
Кора поняла, что нервничает. И он это знает. И развлекается, как может, провоцируя её глядеть на себя и дальше.
– Вот, ваш кофе, милейшая госпожа, – произнёс он с тенью иронии.
Дождавшись, когда Кора забрала из его рук чашку с ароматным напитком, Дориан уселся прямо на полу, у кресла, у её ног, глядя снизу вверх мерцающим, как у кошки в ночи, взглядом.
– Что это было? – подавлено выдавила из себя она. – Я не понимаю, что это за чертовщина? Этот дом – проклят?..
– Тс-с! Тихо, – его палец коснулся мягких губ девушку, принуждая её к молчанию. – Не говорите глупостей, Кора, вы же разумная девушка. Не думаете же вы всерьёз, что вас пытались утащить на дно озера призраки?
– Вообще-то, честно говоря, отрицать, что именно так я и думаю будет ложью. Я жалею, что приехала сюда.
– Мне горько это слышать. Признаться, я счастлив, что вы здесь.
– Даже когда вытаскиваете меня из болота по ночам? – истерично хмыкнула она.
– Особенно когда приходится спасать вас по ночам. В отличие от вас, я люблю приключения.
– Я тоже не против, но только не в той их части, где я тону, пробуждаясь.
Вспыхнувшая улыбка Дориана заставила Кору нахмуриться, осознав, что она практически подтвердила, что ей понравилось целоваться с ним. И нравится быть здесь, в этой комнате, попивая у камина настоящий кофе.
И ей нравилось – нравилась именно эта часть.
– Я не понимаю, каким образом я могла вообще найти этот пруд. Может, кто-то пытался меня убить и…
– Вы были совершенно одна. Сначала я даже не понял, что вы спите. У вас раньше были приступы снохождения?
– Нет, – покачала головой Кора. – Я этого не помню.
– «Нет» и «не помню» это всё-таки разные вещи, – резонно заметил он.
А потом смягчил слова, прозвучавшие несколько строго, мягким прикосновением к её руке. Этот жест вполне мог быть дружеской поддержкой, если бы не взгляд с поволокой, каким он продолжал смотреть на Кору.
– Мне снились кошмары. Утопленница приходила за мной и…
– Даже не знаю, стоит ли мне говорить?
– Говорить – что?
– Правду. Она всегда страшнее выдуманных призраков. Некоторые люди, несмотря ни на что, предпочитают действительность видеть такой, какая она есть, но большинство предпочитают окружать себя выдуманной реальностью, где вещи не такие, как есть – они мягче, контуры размыты, а из теней легко сплести всё, что душе угодно. Вы художница, человек искусства, творческая личность. Такие личности плохо сочетаются с бытом и… резкой, как нож, правдой. У меня есть ответ на ваш вопрос: почему сегодня ночью вы чуть не утонули в этой чёртовой луже. Но, предупреждаю, он вас совсем не понравится.
– Я вся внимание, мистер Дангирэй.
– Правильный выбор. Лечение не подействует без правильного диагноза, каким бы жестоким он не был.
– Вы говорите слишком много слов для того, кто любит точность.
– Мне не приятно поднимать эту тему, вот я и прячусь за словами. Но вы правы – зря. Вы говорили, что не помните, как погибла ваша мать. К слову, Сибил вам не поверила. Она считает, что такое забыть невозможно. А на самом деле это более, чем вероятно – вытеснение.
Кора, нахмурившись, глядела на тонкое лицо собеседника:
– Продолжайте.
– Ваша мать была психически нестабильной личностью. При всём уважении к вашим чувствам и к её памяти, но таковы факты. Она несколько раз пыталась убить себя: вскрывала вены, пыталась повеситься. А потом, в одну из таких же туманных ночей, она утопилась. У вас на глазах.
– Что за бред вы сейчас несёте?
– С чего бы мне говорить вам подобные вещи, если бы они не были правдой? Зачем мне сочинять подобные истории? Ваш отец успел вытащить вас из воды, а она – утонула.
Кора потрясённо глядела на Дориана. Если бы нечто подобное случилось в её жизни, она бы точно не забыла! Этого не могло быть.
– Зачем маме было делать это?
– Незачем. У неё не было на это никаких реальных причин. По большому счёту в том, что случилось, её даже и винить нельзя – она не была вменяемой в том смысле, в каком должна была. По крайней мере, я сделал такой вывод из рассказов очевидцев. Естественно, у вас было тяжёлое потрясение, шоковое состояние. Ваш отец срочно увёз вас отсюда, рассорившись с вашим дедушкой, наговорил ему много обидных слов, который Гай до последних дней своих простить ему не мог. Когда человеком движет боль, он порой становится хуже зверя. Словно причиняя боль другим, мы уменьшаем свою.
– Бессмыслица какая-то….
– Бессмыслица? Ну, нет. Всё как раз очень логично. Вы были переутомлены, взволнованы, возможно – испуганы? Не скрою, с непривычки огромный дом производит не всегда хорошее впечатление, особенно по ночам.
– Но я даже не помнила…
– Сознательно – да. Но вы жили здесь долгие годы, конечно, вы помните, где этот пруд. Утопленница из вашего сна – это ваши страхи, переживания, подавленные воспоминания: всё то, из чего, в конце концов, и рождаются настоящие призраки. Ну же, Кора? – он придвинулся ближе, кладя локоть ей на колени, глядя в лицо. – В глубине души вы знаете, что я прав. В случившемся нет мистики. На самом деле.
– Возможно, вы и правы. Но опасность утонуть от этого не менее реальна.
– Вот здесь не могу не согласиться. Мы должны принять меры, чтобы такого больше не повторилось
– И как это сделать? Я сплю. Завтра я ещё куда-нибудь отправлюсь… по следам непроявленных воспоминаний. Я теперь буду бояться спать.
– Нет не решаемых вопросов, красавица.
– И как мне решить этот?
– Просто. Вы можете перестать спать в одиночестве…
Кора фыркнула.
– Готовы сторожить меня по ночам?
– Я бы с радостью, но… с учётом всех обстоятельств, боюсь, проще будет оставлять в вашей комнате горничную. Скажите ей, что вас пугает дом. Вы не первая, с кем это случается. А ещё лучше – запирать дверь снаружи, так, чтобы вы не могли выйти. Маловероятно, что во сне вы ещё и стенохождение освоите.
Кора поставила на каминную полку опустевший стакан:
– Вы правы.
– В чём?
– Правда – странная вещь. С одной стороны после ваших слов мне будто стало легче – так всегда бывает, когда знаешь, как именно устроено то или иное явление. А с другой – на душе так пусто…
