– Ворону?
– Их ничто… не волновало, – продолжила она, как будто не слыша моего вопроса и пытаясь понять причину их безразличия. – Мой свекор Лу был копом. Он старался. И делал свое дело. То, что должен был, понимаешь? Он был хороший коп. И добрый человек. Люди всегда знали, что ему не все равно. Не как… этим.
Я обернулся к Саше, думая, что она объяснит мне, при чем тут ворона и Луис Уинг. Саша кивнула. Я понял, что она знает, о чем идет речь, и все растолкует позже, если расстроенная Лилли не сделает этого сама.
Разыгрывая «адвоката дьявола», я сказал Лилли:
– Полиция должна быть невозмутимой и беспристрастной, чтобы хорошо делать свое дело.
– Я не о том. Они будут искать Джимми. Расследовать. Попытаются. Я думаю, это правда. Но они… давили на меня.
– Давили?
– Велели молчать. Двадцать четыре часа. Говорили, это затруднит расследование. Похищения детей пугают людей, понятно? Сеют панику. В полицию начинают звонить. Они потратят время на то, чтобы успокоить публику. Не смогут направить все силы на поиски Джимми. Дерьмо. Я не дура. Просто не в своей тарелке… но не дура. – Она едва не утратила самообладание, но сделала глубокий вдох и закончила тем же бесстрастным тоном:
– Они просто хотят заставить меня замолчать. На двадцать четыре часа. Но почему?
Я понимал, что именно заставляет Мануэля добиваться ее молчания. Ему требовалось время, чтобы определить, обычное ли это преступление или оно связано с Уиверном. Он был обязан скрывать последние. Сейчас он надеялся, что похититель – просто психопат, педофил, сатанист или человек, имеющий зуб на Лилли. Но вторгшийся в чужие владения мог быть одним из «превращающихся», человеком с ДНК, нарушенной ретровирусом, с измененной психикой, у которого чувство принадлежности к человечеству растворилось в кислоте желаний и стремлений, намного более странных и темных, чем любая мания. Но могла быть и другая связь с Уиверном. В последние дни следы всех бед, сваливавшихся на Мунлайт-Бей, вели в страшную зону за сеткой и колючей проволокой.
Будь похититель Джимми одним из «превращающихся», он ни за что не предстал бы перед судом. Если бы его поймали, то отправили бы в тайные генетические лаборатории Уиверна (которые, как мы подозревали, еще работают) либо в похожее и столь же секретное учреждение в другом месте, где его изучали бы и тестировали, отчаянно пытаясь найти лечение. Тогда Лилли попытались бы заставить принять состряпанную наспех версию того, что случилось с ее сыном. Если бы Лилли не удалось ни убедить, ни запугать, ее убили бы или поместили в психическое отделение больницы Милосердия ради соображений государственной безопасности и спокойствия общественности, хотя подлинной причиной этого было бы стремление защитить политиков, которые довели нас до краха.
Саша подошла к столу и поставила перед Лилли чашку чаю. На блюдечке лежал ломтик лимона. Рядом с чашкой она поместила фарфоровый поднос с молочником и сахарницей, из которой торчала серебряная ложечка.
Вместо того чтобы вернуть нас к действительности, эти предметы придали происходящему потусторонний характер. Я бы ничуть не удивился, если бы за этим столом очутились Алиса, Белый Кролик и Оболваненный Шляпник.
Видно, Лилли просила чаю, но сейчас она едва ли сознавала, что именно стоит перед ней. Ее усилия сдержаться становились все более заметными. Казалось, Лилли вот-вот сорвется, но она еще продолжала монотонно бормотать:
– Телефон мертвый. О'кей. Может, мне съездить к свекрови? Рассказать ей о Джимми. Думаешь, меня остановят? Остановят по дороге? Посоветуют молчать? Ради Джимми? А если я не остановлюсь? Если не буду молчать?
– Что тебе сказала Саша? – спросил я.
Лилли посмотрела мне в глаза и тут же отвела взгляд.
– В Уиверне что-то случилось. Что-то странное. Плохое. И как-то действует на нас. На каждого в Мунлайт-Бее. Они пытаются держать это в секрете. Это может иметь отношение к исчезновению Джимми. Какое-то отношение.
Я повернулся к Саше, которая успела отойти в дальний конец кухни.
– Это все?
– А разве она не окажется в большей опасности, если узнает остальное? – спросила Саша.
– Определенно, – сказал Бобби, продолжавший наблюдать за задним двором.
Учитывая состояние Лилли, я понял, что рассказывать ей все подробности не стоит. Если Лилли поймет, что человечеству грозит Апокалипсис, она потеряет остатки веры в то, что ее мальчик еще жив. Я ни за что не стал бы отнимать у нее последнюю надежду.
Кроме того, я увидел в окне, что на ночном небе появился сероватый налет, предвестник рассвета. Он был настолько слабым, что его мог заметить только такой человек с обостренным восприятием света и тени, как я. Мы потратили слишком много времени. Скоро мне придется скрыться от солнца. Я предпочитал делать это в хорошо оборудованном святилище моего собственного дома.
Лилли сказала:
– Я заслужила право знать. Знать все.
– Да, – согласился я.
– Все.
– Но сейчас у нас не хватит времени. Мы…
– Я боюсь, – прошептала она.
Я отодвинул чашку и протянул Лилли обе руки.
– Ты не одна.
Она посмотрела на мои руки, но не приняла их, как будто это прикосновение помешало бы ей держать себя в узде. Положив руки на стол ладонями вверх, я сказал:
– Если сейчас ты узнаешь больше, это не поможет. Я все расскажу тебе позже. Все. Но сейчас… Если тот, кто украл Джимми, не имеет отношения к… кутерьме в Уиверне, Мануэль сделает все, чтобы вернуть его тебе. Я знаю. Но если это связано с Уиверном, то полиции, включая Мануэля, доверять нельзя. Тогда нам придется рассчитывать только на себя. А мы предполагали это с самого начала.
– Тогда дело плохо.
– Да.
– Безумие.
– Да.
– Дело плохо, – повторила Лилли; ее тихий голос звучал зловеще, лицо напряглось, как сжатый кулак.
Я не мог смотреть на нее, но не отводил взгляда. Пусть она видит мои глаза. Может быть, это слегка успокоит ее.
– Побудь дома, – сказал я. – Мы должны знать, где тебя искать, если… когда мы найдем Джимми.
– На что ты надеешься? – ровно спросила Лилли, но в ее голосе слышалась дрожь. – Ты против… кого? Полиции? Армии? Правительства? Против всех?
– Все не так безнадежно. Этот мир станет безнадежным только тогда, когда мы сами захотим этого. Но, Лилли… тебе нужно быть здесь. Потому что, если это не связано с Уиверном, полиции может понадобиться твоя помощь. Или нужно будет сообщить тебе хорошую новость. В том числе и полиции.
– Но ты не должна быть одна, – сказала Саша. – Я съезжу за Дженной. – Дженна Уинг была свекровью Лилли. – О'кей?
Лилли кивнула.
Она не прикасалась к моим рукам, и я сложил их. Так же, как сделала она.
