Он словно разделился надвое. Одна его часть радовалась тому, что нет необходимости лезть в это застоявшееся болото прошлого, откапывая недостающие звенья, позволив Ксении просто существовать рядом с ним. Другая же интуитивно чувствовала, что не зря отец заварил всю это кашу. Что-то было скрыто на самом дне, под кажущейся спокойной поверхностью. Стоило бы порыться еще…
Не задав ей больше ни одного вопроса, опер вышел из машины и скрылся в прозрачных стенах заправочной станции. Через стекло Ксения наблюдала за тем, как Влад выбрал на витрине две бутылки напитка и, расплачиваясь, о чем-то долго беседовал с парнем-кассиром в форменной одежде.
– Пить хочешь? – протянул он ей бутылочку с каким-то фруктовым напитком, вторую кинул на пассажирское сиденье рядом с собой. – Спросил я, как туда проехать. Это где-то в центре…
Улица Школьная была ровной и прямой, как будто отмеренная по линейке. Темный асфальт длинной лентой убегал в сторону трехэтажного здания школы. Дом под номером 11 находился в начале улицы, в череде таких же двухэтажных коттеджей, построенных по типовому плану. Некоторые из них выглядели запущенно, другие, наоборот, являли собой образец солидности и успеха.
Дом, в котором отец жил после развода с первой женой, не имел ничего лишнего. Кирпичное строение с небольшим двориком, обнесенное деревянным забором, крыльцо с выходом на дорогу. Создавалось впечатление, что в отсутствие хозяев дом мирно спал.
– Этот? – спросил Влад у притихшей девушки, когда машина, медленно развернувшись, практически ткнулась носом в забор дома.
Та молча кивнула. Прошло почти десять лет, с тех пор как она была здесь последний раз, но образ дома мгновенно ожил в памяти, вызывая следом события из раннего детства. Когда мама была рядом, когда ее ласковые руки каждый вечер укладывали маленькую Ксюшу спать в комнатке на втором этаже, и мягкие губы шепотом читали любимую сказку про Золушку. Теплая волна воспоминаний подхватила девушку в свои объятия, сковала щемящей тоской по счастливым и беззаботным дням, на некоторое время унося в прошлое.
Громкий и яростный лай вернул Ксению в холодное и неприветливое настоящее. Оскаливая зубы, огромная овчарка бешено кидалась на ограду, грозя вырвать с корнем металлическую цепь, теряющуюся где-то в глубине конуры. Девушка, только что захлопнувшая дверцу машину, моментально юркнула за спину опера, который тут же занял оборонительную позицию, но, поняв, что это просто собака, защищающая свой дом, сразу же расслабился. Да и лаяла она из соседнего двора, являющего собой почти копию Демидовского, только более ухоженного.
– Тьфу, блин, – беззлобно выругался Влад на агрессивные прыжки и наскоки пса. – Да, не к тебе мы…
– Рекс! А ну тихо! – на крыльце соседнего дома появился хозяин овчарки, молодой мужчина примерно одного возраста с Владом, и направился к гостям. – Вы к кому?
– Мы в одиннадцатый дом.
Сосед, потрепав пса за шею, вышел за ограду и остановился как вкопанный, изумленно глядя на Влада.
– Влад, ты, что ли? – наконец, расплылся он в широкой улыбке.
– Я, – радостно заулыбался ему в ответ тот. – Игорь? Фирсов?
Общение бывших сокурсников по настоянию хозяина Рекса продолжилось уже в стенах его дома. Фирсов был несказанно рад неожиданной встрече, тем более что, как выяснилось, он хорошо знал Демидова-старшего, но и представить себе не мог, что это отец Влада.
– Надо же, как тесен мир, – засмеялся он, включая электрический чайник. – Я бы скорее подумал, что вы просто однофамильцы. Андреич – хороший мужик и сосед отменный. Кстати, Рекс-то – это его собака. Мы присматриваем за ней, пока он в отъезде.
– И часто он в отъездах бывал? – оглядывая обстановку в комнате, как будто просто так, спросил Влад.
– Да, частенько, – подумал Игорь. – Месяца на два-три уезжал в Москву, – и с осторожностью добавил: – А что?
– Ты давно здесь живешь? Служишь где? – сменил тему гость.
– Год уже, – с готовностью поделился последними событиями в своей жизни хозяин. – Жена у меня местная, родители пожилые, болеть стали, вот мы сюда и махнули. Этот домик купили в прошлом году, потихоньку обустраиваемся, – он с гордостью оглядел свежий ремонт в комнате. – А работаю в местной ментовке. Куда нам еще идти-то?
Чайник вскипел и, громко щелкнув, выключился. У Фирсова в голове тоже что-то щелкнуло и он, недоумевая, уставился на сокурсника:
– Погоди, ты спросил: «И часто он в отъездах бывал?»… Андреич… что… умер?
Влад кивнул, молча наблюдая за тем, как Игорь откинулся на спинку стула, и по выражению его лица понял, что он искренне расстроился.
– Вот оно что, – медленно, растягивая слова, хозяин поднялся к шкафчику и вытащил оттуда бутылку водки, стопки. – Хороший мужик был, – задумчиво проговорил он. – Помянуть надо.
– Ты мне про него расскажешь? – Влад, слегка поморщившись, отставил опустевшую стопку. – Столько лет с ним не общался. Хочу узнать, как он жил все это время…
Ксения, выведав, что у Игоря есть ключи от отцовского дома, мигом унеслась туда, оставив мужиков беседовать про жизнь. Осторожно войдя внутрь, она немного оробела. В дома стояла гулкая тишина. По мере того как девушка осторожно ступала по поскрипывающим половицам, безмолвие понемногу стало наполняться живыми звуками, голосами, картинками из прошлого. Мама, молодая и красивая, выпекающая блинчики на завтрак. Папа, катающий на спине весело хохочущего ребенка.
Ноги сами понесли Ксюшу на второй этаж, где рядом с родительской спальней была маленькая комнатушка – детская. С замирающим сердцем девушка толкнула дверь, и она с протяжным стоном открылась. В комнате все осталось почти так же, как и было, единственное, что теперь комната казалась не просто маленькой, а совсем уж крошечной. Зато обстановка до боли знакома – кровать, раскладной столик, два маленьких стульчика и в углу коробка для игрушек. В изголовье кровати любимая кукла Таня. После похорон мамы бабушка ничего не разрешила ей забирать с собой из этого дома, и Ксюша еще долго плакала, скучая по Тане.
Взяв куклу на руки, девушка расправила на ней платье, провела ладонью по запутанным волосам, стерла пыль с лица. Таня закрыла и открыла глаза, детским механическим голосом произнесла: «Мама». Ксения вспомнила, как любила играть с куклами в «домик», высаживала их рядком и поила чаем из игрушечной посуды. А еще она любила рисовать, и последние ее рисунки мама крепила на обратную сторону двери. Девушка прикрыла дверь в детскую и, действительно, обнаружила висящий альбомный лист с рисунком ее руки. Папа специально оставил на память все как было раньше?
Она присела на краешек кровати и, уставившись в окно, надолго погрузилась в дорогие сердцу воспоминания. Очнулась лишь тогда, когда внизу хлопнула входная дверь, и послышался голос Влада. Смахнув слезинки с глаз, Ксения сложила рисунок в сумку, взяла куклу и спустилась к нему.
– Зачем тебе кукла? – опер стоял у лестницы, засунув руки в карманы, и оглядывая ее с головы до ног.
