– Это что такое? – недоуменно поинтересовался он и, протянув ладонь, моментально сгреб в нее руку Ксении, поднося ближе к своему лицу, чтобы лучше разглядеть подозрительное пятно. – Я вопрос задал, – медленно сказал он, когда пауза, данная девушке на ответ, несколько затянулась. – Откуда это?
– Ниоткуда… Просто ударилась, – с трудом выдернув руку, она невольно спрятала ее за спину.
– Слушай, я тебе не мальчик, чтоб в эти сказки верить, – стальным голосом отчеканил Демидов. – Еще раз тебя спрашиваю, что случилось?
То, что поведала ему Ксения, пряча глаза, потрясло его неимоверно. Ни разу не прервав ее, Влад внимательно слушал ее сбивчивый рассказ, лишь изредка постукивая пальцами по деревянной спинке стула. По мере роста наглости отмороженного подростка, выражение лица опера менялось – от недоверчивого к обеспокоенному, от тревожного к злому.
– Почему ты молчала?! – спросил тихо. – Почему ты ничего не сказала, если уж не мне, то Воронову?! – постепенно голос Влада набрал силу, зазвучал громче, со всевозрастающим негодованием: – Ты понимаешь, чем это могло закончиться?!
– Понимаю, – едва слышно прошептала девушка, глядя себе под ноги и кусая губы. В ее ссутуленной, напряженной фигурке было столько отчаяния и невысказанной боли, что он с трудом подавил в себе желание пойти и прямо сейчас набить морду этому гаденышу.
– Почему ты молчала, Ксю-ша?! – Влад соскочил со стула, рывком отставив его куда-то в сторону, присел перед ней на корточки, заглянул в потухшие, испуганные глаза.
– Я… не знаю… мне было стыдно, – как же трудно признаваться в том, чему не было внятного объяснения.
– За что стыдно? – не понял он. Этот беспомощный, метущийся взгляд просто сводил его с ума, рвал душу, по миллиметру вытягивал жилы. – Я чего-то еще не знаю?
– За вранье, – ее лицо скривилось в борьбе с подступающими слезами.
– Бли-и-ин, – выдохнул опер, качая головой и растирая лицо. Это он сам своим недоверием, колкими и едкими замечаниями вынудил девчонку лгать и изворачиваться. – Это разве вранье, Ксюш?
– Я Саше соврала… и тебе… насчет телефона… и ключей, – она чуть не плакала. – Саша мне денег дал… двадцать пять тысяч… сказал, подарок на день рождения…
– А если бы не дал? Что бы ты делала? – Так, стоп, он говорит совсем не то, что нужно. – Ладно, забей, – Влад мотнул головой, отгоняя лишнюю сейчас мысль. В конце концов, если бы не «подарок» Воронова, неизвестно, где сейчас была бы Ксения. – Сколько ты отдала этому товарищу?
– Тридцать… Я добавила еще пять из тех, что ты мне оставил…
– А должна было сорок, так? – теперь мозг его работал четко и ясно. – С остальными что? Он тебе дал еще время? Или предложил другой вариант?
По тому, как Ксения вновь потупилась, сразу же понял, что попал в точку:
– Ну?
– Он пошутил, – растерянно пожала она плечами.
– Чего хотел?
– Стриптиз, – помолчав, все же выдавила девушка.
– Че? – Влад громко выругался: – Какой, на хер, стриптиз?! – настигшая внезапно догадка поразила и напугала его: – И ты согласилась?!
– Нет, Влад, ты что! – горячо запротестовала Ксения, вскочив на ноги, смело взглянув ему в глаза. – Я бы никогда!
Демидов не стал ее расстраивать, умолчал о том, что если бы захотел этот подонок пойти до конца, то дело одним бы только стриптизом не ограничилось. Нормальные, неублюдочные дети так не угрожают, даже в шутку, синяков после себя не оставляют. Такие, как этот Ковылев, пользуются беззащитностью жертвы, с каждым разом запугивая ее еще больше, уверяя, что во всем виновата она сама – не так вела себя, не то говорила. Только с Ксенией этот козел просчитался – у нее есть Влад, и он никому не позволит причинить ей вред.
***
После разговора с Владом напряжение если и не ушло полностью, то немного отступило. Стало легче и не так страшно уже просто оттого, что она знала – она в этом мире не одинока. Слова «брата» еще долго звучали в ушах, вселяя надежду, обещая защиту:
– У тебя есть я. И я никому не позволю причинить тебе вред…
И Ксюша поверила. Поверила его твердым, уверенным словам. Его спокойному, решительному взгляду. Его крепким и сильным рукам, сжимающим ее плечи. Впервые рядом с ним она почувствовала себя в безопасности, так же как и с Сашей.
Теперь она иначе смотрела на все его придирки, за которыми скрывалось не желание задеть или обидеть, а защитить, уберечь от окружающего мира. Он старше, опытнее, он знает жизнь, просто не может выразить иначе свою заботу. Свой отпечаток наложила еще и обида на ее мать.
Бабушка, которая больше жизни любила Ксению, тоже, бывало, ругала и ее, и маму. Говорила, что не хочет, чтобы внучка повторила судьбу матери, которая однажды оступилась по глупости, по неопытности, по нежеланию прислушиваться к старшим. Со слов бабушки, мама Ксении была упрямой, своевольной, и жизнь ее за это наказала.
Бабушка неустанно повторяла, что девушка должна быть скромная и чистая, позволяя мужчине любить себя и вознаграждая его за эту любовь. Единственного мужчину, одного на всю жизнь. Наказывала беречь себя для того самого, единственного, для будущего мужа, не связываясь с кем попало. Ксения в душе посмеивалась над старомодностью бабушки, но перечить не смела, со всем соглашалась.
Когда, немного повзрослев, девушка поинтересовалась о причине бабушкиного недовольства собственной дочерью; та, не выдержав, в сердцах бросила, что, мол, Машка, во-первых, не сберегла себя до брака, во-вторых, связалась с женатым мужчиной, а в-третьих, родила ребенка без мужа. Первые две ее вины она потом часто упоминала, а вот о последней больше никогда не заикалась, наоборот, говорила, что если бы мама еще и Ксюшу бросила, то она бы ее никогда больше на порог не пустила.
Бабушка смирилась и простила дочь только тогда, когда та сошлась с отцом Влада и зажила размеренной семейной жизнью. Хотя иногда и бухтела в сторону новоиспеченного зятя, что «порядочные мужчины свою семью не бросают из-за какой-то там глупой любви и не идут воспитывать чужих детей, позабыв о своих собственных».
Все это Ксения вспоминала, ворочаясь в кровати и мучаясь от бессонницы. Интересно, что многие бабушкины наказы она понимала только сейчас. В детстве они казались смешными или лишенными всяческого смысла, сейчас же звучали мудро. Чего только стоили ее слова о том, что «мужчина должен решать все проблемы и принимать решения, задача женщины его в этом поддержать». Потому бабуля и позволяла отцу Влада принимать активное участие в жизни внучки даже после смерти дочери, поддерживая авторитет к мужчине в их «бабской семье».
Поделись Ксения сразу же своей проблемой с Владом, не пришлось бы переживать столько неприятных моментов, связанных с Ковылевым. Не пришлось бы мараться во лжи, обманывая людей, которые искренне волнуются за нее.
– Женщины сами портят мужиков своей самостоятельностью, а потом жалуются, – эти слова бабушки девушка «слышала» уже во сне.
