Из-за плеча неожиданно выплыл стакан с водой. Совсем рядом, возвышаясь над ней, стоял Влад, с озабоченным видом протягивая воду.
– Спасибо, – чуть помедлив, Ксения разогнулась, прислонилась спиной к стене, с удовольствием, мелкими глотками осушила бокал. Вкусно…
Прикрыв в изнеможении глаза, девушка какое-то время стояла молча, набираясь сил, отгоняя мысли о том, что опер совсем близко. Знакомый запах защекотал ноздри, заставляя проклинать слишком чувствительное обоняние, лицо обожгло едва заметное прикосновение.
– Что с тобой? – Влад убрал с лица девушки прилипшую прядь, с беспокойством вгляделся в бледное, измученное личико. – Может, ко врачу? Провериться надо? Что-то тебя часто рвет…
Ксюша лишь помотала головой, сунула ему в руки пустой стакан и, отстранив мужчину в сторону, пошатываясь, прижимая ладонь к желудку, пошла к себе. Уже по привычке закрыла дверь в свою комнату, оставив опера в одиночестве изучать дверное полотно со стороны прихожей.
Когда дверь захлопнулась перед самым его носом, Демидов лишь задумчиво покрутил в руках кружку, решил не ломиться. Голова и так разрывалась от целого вороха самых разнообразных, порой нелепых и абсурдных, соображений.
Проблем назрело много, и все они требовали немедленного разрешения. Проблемы с отцом, проблемы с собой, проблемы с Ксюхой. И почему-то казалось, что самой проблемной была ситуация с девчонкой. Скрепя сердце, он дал добро этому «щеглу» на невинную дружбу с ней, кратко и внятно объяснив тому, каковы будут последствия его непослушания. Тот, вроде, сходу проникся, обещал не «косячить», заверил, что все будет в рамках дозволенного.
Влад был не дурак, сам понимал, что лично он ей не пара, тем более, после всего, что было между ними. Ей нужен такой, как Денис – светлый, наивный, неиспорченный мальчик. Такой, как она сама. А ему не привыкать мириться с разочарованием в жизни, с тем, что лакомый и желанный кусочек всегда достается другим. Оставалось надеяться, что не сильно он девчонке жизнь попортил. Дай бог, со временем забудет…
Убирая со стола остатки ужина, опер обратил внимание, что тарелка Ксюши осталась почти нетронутой. Невесело усмехнулся, снова ему отравы подсыпала, что ли, потому и не ела сама? Но самочувствие было прекрасным, чего не скажешь о ней. Что за рвота на ровном месте? От него в буквальном смысле тошнит уже? Или…
– Да ну, на хер! Не может быть! – Влад отогнал пугающую мысль, красным проблесковым маячком загоревшуюся в мозгу. – Один раз всего было. Второй раз не в счет, он принял меры, – но сформировавшаяся догадка не хотела исчезать, теперь к тревожной мигающей точке добавился противный завывающий звук. – *****! Только этого еще не хватало!
Глава 27
Открывшаяся новость придавила к земле, легла на грудь тяжелой могильной плитой. Судьба, как будто издеваясь, специально выставила напоказ то, о чем нужно молчать и тщательно скрывать от всех. Он уже смирился с тем, что гад и мерзавец последний, ежедневно боролся с собой, гася частые вспышки безудержной злости, перемежающиеся со всплесками неукротимой, дикой страсти к ней. А ведь он уже настроился на то, что она не с ним и никогда не посмотрит на него как на мужчину. Ради ее счастья и успокоения собственной совести готов отказаться от нее, загнать на самое дно сердца непонятные, но сильные чувства к ней, затоптать их так, чтобы и следа не осталось. И теперь такое…
Если Ксюша и вправду беременна, то… что? Вставать на колено, мчаться в ювелирку за обручальными кольцами, заказывать банкет в ресторане, делать предложение руки и сердца с букетом наперевес? Да она обсмеет его! Плюнет в лицо, пошлет куда подальше! Подумает, что совсем рехнулся! Однозначно, откажет!
Оставить все как есть? А когда пузо на глаза полезет, сделать вид, что не в курсе? Органы опеки ведь поинтересуются, обязательно спросят, от кого забеременела шестнадцатилетняя девочка. Кого им предъявлять в качестве будущего отца? Дениса? Да они только за ручки-то и держались, ничего еще между ними не было. А после его обещаний «засунуть хозяйство парня куда следует», уверен, что долго еще ничего не будет. Кроме того, «поклонник» горячо убеждал, что и намерения у него самые что ни на есть чистые и серьезные, потому как и девушка сама не ветреная особа.
Да и противно было бы так изворачиваться и лгать, обеляя себя. Нет уж, не до такой степени он потерял уважение к себе, чтобы прикрываться подростками. Сам виноват, когда полез на нее, никто его в спину не толкал. А уж Ксения этого вообще меньше всего хотела. А раз сам виноват, то и сам отвечать будет. И ребенка своего признает. И обеспечит его всем необходимым. Душу продаст, но сделает так, чтобы его дите росло в полной семье, с мамой и папой. И Ксюшу беречь будет пуще прежнего, чтобы ни с ней, ни с ребенком ничего не случилось. Он уже похоронил одного нерожденного сына или дочь, даже не подозревая об этом. Больше он этого не допустит!
Демидов смолил сигарету за сигаретой, потеряв счет времени. В кухне уже стемнело, немытая посуда горой возвышалась в раковине, на столе россыпью лежали хлебные крошки, где-то в углу назойливо жужжала муха. На ярко-белом подоконнике неряшливыми пятнышками темнели ошметки пепла. Такой же бардак и раздрай, как у него на душе.
В полумраке клубы дыма висели зримой, серой пеленой, а уж запах, наверное, проник даже в самые отдаленные уголки квартиры. А в доме будущая мама, которой противопоказаны и никотин, и эмоциональные переживания. Пора завязывать курить дома и нервы мотать девчонке.
Непривычный звук отвлек внимание опера. Он прислушался, с трудом веря, что слух не обманывает его. Сквозь смежную с кухней стену из комнаты Ксении серебристым колокольчиком рассыпался тихий смех девушки. Нетрудно было догадаться, с кем она разговаривала. Душу обожгло горькой болью.
С Денисом она смеется, а он ни разу не видел ее улыбки, обращенной к нему. Ни разу не слышал ее заливистого смеха, не видел радостных искорок в глазах. И не увидит, мстительно и уверенно заявил внутренний голос. Она всегда будет ненавидеть его за разбитые мечты, слишком резкое взросление, испорченную жизнь. Если только он не отступит сейчас…
Но тогда оставался единственный выход, который и выходом-то трудно назвать. Жестокий и страшный. По отношению ко всем – к ней, к нему, к нерожденному ребенку. И выигравшей стороны здесь не будет. Разве что Ксюша сможет начать все заново…
***
Уснуть в эту ночь так и не получилось. Опер лежал в темноте, по-идиотски пялясь в потолок. Мысли кружились, как растревоженный пчелиный рой, не принося ничего, кроме нудной головной боли. Как же трудно было решиться и принять одно-единственное решение…
Как там говорят? Утро вечера мудренее? Но для него вечер и утро, видимо, сольются в одно кошмарное «сегодня и сейчас», и как бы он ни взбрыкивал, отделаться от этого невозможно. Попасть бы в какое-нибудь безвременье, что ли…
Устав ворочаться без сна, Демидов сел в кровати, спустил ноги на прохладный пол. Благодаря луне, нагло заглядывающей в неплотно зашторенные окна, в комнате было относительно светло, лишь в углах залегли глубокие тени. Чуть привстав с постели, Влад дотянулся до окна и резко раздернул ткань в сторону, сел обратно, скрестив руки на груди, чуть покачиваясь взад-вперед. Сосредоточенный взгляд впился в далекий диск луны на небосводе.
