Не знал он, что, когда бежала она к маме подруги с весточкой от дочери, скрепя сердце пришлось ей и с частичкой своей души расстаться. Вот так, мимоходом, на скорую руку, ничего не объясняя, загнав внутрь слезы. А может, и лучше так… Раз и все… Осталось только номер сменить, да аккаунты поудалять.
– Не звони мне больше, – обошла она приободрившегося при виде нее парня. – Не пиши.
– Ксень, ты куда пропала? – Денис попытался поймать ее в кольцо рук, удержать.
– Я тороплюсь, прости, – вырвалась, не глядя на него, пошла вперед, прокручивая в голове одну только мысль: – Алена! Алена! Алена! – все остальное потом.
Все остальное и навалилось потом, пригнуло до земли, перемешалось в одну кучу, пролилось дождем слез. Денис, Ковылев с Курбановым, Денис, Саша, Влад, снова Денис, ненужная беременность, Алена, Марина, Влад, Денис, Влад, Денис, Денис, Денис… Закрывшись в ванной, Ксения рыдала сильно, до икоты, не боясь, что Влад услышит, пока сквозь шум бивших по эмалированной поверхности струй воды не донеслось:
– Ксюш, ужинать пора.
Не полегчало от воды, как раньше, ни капельки. Да она и не ждала моментального исцеления, знала, что не день, не два, не три пройдет, прежде чем сердце щемить перестанет. Если бы Денис сразу отстал, если бы и дальше Влад ее не трогал.
– Аппетита нет? Или моя компания тебя напрягает? – Демидов и сам понял, что снова сворачивает не туда, когда увидел, как неуловимо сменяется налет грусти на лице Ксении на маску отчужденности. Он как будто буквально увидел, как ее тело сковывает защитная броня. Не достучится же, не пробьет ее больше.
Бросив вилку, придвинул стул поближе к девушке, решил завязать разговор о другом. Все равно она не ест толком ничего, с умирающим видом ковыряется в тарелке. Так хоть, глядишь, отвлечется…
– Ксюш, а ты знаешь, кто твой настоящий отец? Где он?
После непродолжительного молчания девушка пожала плечами.
– Мама ничего не говорила? Или бабушка? – несмотря на беззаботный тон, спрашивал опер не из праздного любопытства.
Ксения задумалась, потом нехотя призналась:
– Бабушка как-то говорила, что он ее бросил еще до моего рождения, – злые слова, оброненные вскользь, а может, специально высказанные вслух, запали в душу еще тогда, когда она их впервые услышала. Вернее, подслушала, не совсем понимая их истинное значение.
Смутно вспомнился вечер, когда случилось что-то непонятное. Маленькая Ксюша сидела за своим детским столиком, раскрашивая картинки в журнале, не прислушиваясь к разговору взрослых. Бабушка ходила из угла в угол комнаты, громко отчитывая дочь, маму Ксении, адресуя ей обидные, судя по интонации, слова. Потом в комнате появился мужчина, подсел к девочке, протянул широкую ладонь для знакомства. Именно тогда и прозвучали те слова, навсегда врезавшиеся в память Ксении, наполнившиеся смыслом намного позже.
– Понятно, – невесело усмехнулся Влад. – Значит, беременную твою маму бросил, – и, не желая, чтобы девушка слишком углублялась в свои переживания по этому поводу, не примеряла ту ситуацию на себя, спросил: – А звали-то его как?
– Я не знаю. Правда, – с сознательного возраста она помнила только одни метрики, где в графе «отец» значился Демидов Дмитрий Андреевич.
– А отец мой как к тебе относился? – легкая улыбка смягчила всегда суровые черты опера. Не было детской ревности к ней больше, наоборот, казалось, что отец сейчас единственное связующее, не вызывающее отторжения, звено между ними.
– Хорошо, – лицо Ксении озарилось внутренним светом. – Он иногда даже шутил, что я его родная дочь.
Влад продолжал улыбаться, стараясь не показать, как на него подействовала ее последняя фраза. Как обухом по голове, как удар под дых, как выстрел в голову. На доли секунды допустил, что это правда, и почувствовал, как земля уплывает из-под ног. С запоздалым сожалением вспомнил о своем намерении пройти генетическую экспертизу. Его кинуло в жар, потом остудило холодом. Не дай бог!
– Ксюш, уберешь сама, ладно? – с трудом выдавил из себя, поднимаясь из-за стола. – Мне нужно отойти.
Ноги налились свинцом, словно приросли к полу. Поистине титанических усилий ему стоило хладнокровно покинуть квартиру, хотя кулаки чесались от желания разнести что-нибудь в щепки, выместить злость на… кого? … на себя. Если и нужно было сдавать анализ ДНК, то намного раньше, а не сейчас, когда под сердцем Ксении уже растет его ребенок, после того, как только сегодня утром он уже возил ее на аборт. Никогда не забыть ему душераздирающей картины в кабинете гинеколога. Снова проходить через это?
Как будто вчера вспомнилась первая встреча с Ксенией, ее слова:
– Папа всегда помнил о тебе, просто не знал, как наладить ваши отношения… Он часто рассказывал о тебе… И я все ждала, когда ты придешь к нам.
Внутри все скрутилось в тугую спираль. Руки дрожали так, что прикурить получилось лишь с третьей попытки. Тяжелым кулем Демидов повалился на первую попавшуюся скамейку, не веря в бег собственных мыслей. Какой же он был дурак! Ослепленный глупыми, подростковыми обидами, ревностью, злостью, не видел очевидного. Того, что так упорно пыталась донести до него Ксения.
Увидел себя ее глазами: родной брат, брызжущий ненавистью, домогавшийся близости. Аж самому противно стало. И неважно, что росли они порознь. Судя по всему, она всегда считала, что где-то у нее есть старший брат, и чувства к нему испытывала братские. А вот для него совершенно непереносимой, дикой была мысль о том, что Ксения, возможно, его родная сестра. Совсем не те эмоции вызывала она у него в душе. В свете последних событий от такого откровения хотелось лезть на стену.
Демидов суетливо полез в карман, достал телефон. По запросу «анализ ДНК в Москве» интернет выдал кучу ссылок на различные медлаборатории, предоставляющие услуги такого рода. Сроки готовности вполне приемлемые – от одного дня, чему он был несказанно рад. И материал для анализа можно было собрать самостоятельно, а главное, втайне от Ксении. Достаточно снять с расчески пару ее волосков с луковицами, и примерно через неделю он либо вздохнет свободно, либо… Чтобы знать наверняка, пройдет этот анализ и все же попробует отыскать данные о ее отце, указанном при регистрации рождения.
Многоэтажный жилой дом перед ним, казалось, дышал, жил своей жизнью, а вокруг него образовался вакуум. Живые звуки смеха, разговоров, лая, ругани долетали до него как из космоса, едва просачиваясь сквозь невидимую прослойку. От все еще влажного ночного воздуха было трудно дышать. Не верилось, что жизнь продолжалась, текла размеренно, неторопливо, принося кому-то радость, в то время как у него одна сплошная жуть творится. Всегда считал, что такие перипетия встречаются только в книгах, фильмах, созданных слишком буйной фантазией авторов. Хотя нет, за годы работы в органах уже понял, что жизнь способна перещеголять самую изощреннейшую из всех фантазий людских. Просто не предполагал, что когда-то он сам станет героем такого вот горького жизненного спектакля. Ладно бы сам пострадал, а то ведь Ксюху жалко, она-то совсем ни при чем.
