Ксения не замечала, что щеки уже стали мокрыми от слез, а вспотевшие пальцы нервно теребят ткань пижамы. Босые ноги озябли, но она не могла заставить себя сделать ни шагу. Словно примерзла к полу. Просто стояла и плакала, пока, к счастью, снова не захотела в туалет. Видимо, озноб, холодящий кожу, вкупе с прохладным линолеумом сделали свое дело.
Не в силах бороться с позывами тела, нащупала выключатель позади себя и прямо-таки «содрала» себя с места. А потом просто бросилась к себе в комнату, ни о чем не думая, зажмурившись, нырнула под одеяло. Завернулась с головой, пытаясь согреться, унять внутреннюю дрожь, отразить паническую атаку.
– Влад, где ты?! – мысленно воззвала к оперу. – Влад, пожалуйста, приди! Я все сделаю, как ты скажешь, только, пожалуйста, приди!
***
Дворники усиленно бегали по стеклу, разгоняя проливной дождь, хлеставший как из ведра. Фары встречных машин отражались от многочисленных луж и, переплетаясь со слегка подернутым алкогольной дымкой сознанием, создавали причудливую картину ирреальности. Влад уже пожалел, что сел за руль в таком состоянии, поддавшись взыгравшему инстинкту, который гнал и гнал его вперед.
Несколькими часами ранее из Москвы выезжал Демидов Владислав Дмитриевич, а сейчас возвращался совершенно другой человек. Ненашев? Викторович? Бред! Снова судьба «кино гонит» с ним в главной роли? Зачем?! Почему?! Как?!
В ушах неотвязно звучал властный бас генерала, повествующий о давнем прошлом, когда-то связавшем воедино разных в настоящий момент людей. Перед глазами стоял все тот же подвал.
– Мы учились вместе с твоим отцом и матерью в одной школе, дружили одной компанией. С отцом потом и поработать в Москве вместе пришлось. Мне мама твоя всегда нравилась, – искренне признался Ненашев с легкой улыбкой на устах, – а она Демидовым бредила. На меня смотрела как на друга. На свадьбе у них я свидетелем был, – помолчал немного и вновь пустился в воспоминания: – Переезд в Москву, уже на постоянку, мы отмечали на даче у, – он неопределенно махнул рукой в сторону двери, – Матюшиных. По какой-то причине твои родители поссорились, разругались в пух и прах. Димка уехал, а Галя, закрывшись, ревела в одной из спален. Я пошел ее успокаивать и… – Ненашев неловко замолчал, – в общем, заснули мы в тот вечер в одной постели.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – стиснув кулаки, чужим голосом спросил Влад. Нехорошо стало на душе, тоскливо и бесприютно. Ощущение, что в грязном белье копается. И правда сейчас вылезет на свет такая же грязная, запятнанная, замызганная.
Генерал пожал плечами.
– Алексей мне кое-что рассказал о том, как и зачем на тебя вышел. И планами своего давления на тебя поделился. Он, если его прижмет, ничем гнушаться не будет. Только кто-то более сильный, чем он, способен его сдержать. Я не хочу, чтобы он к вам лез. Считаю, это своим долгом. Перед тобой, перед отцом, перед матерью.
– А вы с ним каким боком вместе? – поднял на него глаза Влад. – Совместно за досье охотитесь? – лучше говорить о насущных делах, не касаясь прошлого. Так легче, и слова не застревают в горле.
– Нет, мне это досье ни к чему. Я его даже в глаза не видел, и слава богу. Знать ничего не хочу, что там, – помолчав, добавил: – Родственников не выбирают, – и в ответ на непонимающий взгляд опера пояснил: – Матери наши сестры двоюродные, вот и… – вздохнул натужно. – Я вчера тетку проведать приехал, слегла она совсем, вот и задержался. А тут ты… В подвале… В наручниках, – улыбнулся криво: – Судьба.
– И? – исподлобья глянул на него Влад. – Дальше что? – хочешь, не хочешь, а разобраться следует. Хотя бы в том, кто отец Ксюхин. Демидова она или нет, в конце концов?! Неужели, они попали в ту долю процента и анализ недостоверный?! О другом варианте думать не хотелось. Ни в коем случае. Не готов он к этому. Пока не готов.
– А дальше, – растягивая слова, продолжил рассказ Ненашев, – дальше Москва, начало карьерного роста, дружба с твоим отцом только на работе, – он словно обращался к самому себе, его невидящий взгляд пронзал пространство и время, внимательно рассматривая картинки прошлого. – Галя избегать меня стала, а вскоре и ты родился.
Виктор Александрович замолчал, собираясь с духом. Нащупав в кармане ключ от наручников, протянул его оперу и молча наблюдал, как тот избавлялся от «браслетов».
– А лет через пятнадцать-шестнадцать, – заговорил только тогда, когда металл царапнул по полу, – я потерял друга. Тебе операцию тогда какую-то делали, не помню.
Влад согласно кивнул. Делали.
– А Димка примчался ко мне в кабинет и, не глядя на присутствующих, врезал мне от души, – усмехнулся горько мужчина. – А у меня в то время начальник округа был, и ему досталось от отца твоего, правда, на словах только. Сгоряча послал его далеко-далеко, за что и поперли его со службы со всеми вытекающими.
На этих словах прежде ровный голос Ненашева дрогнул, но он быстро справился с охватившим его волнением.
– Галя потом приходила, узнавала про Дмитрия. Он, собрав вещи, ушел, не оставив адреса, подал на развод. Тогда я и узнал причину такой резкой перемены в твоем отце.
Опер вопросительно уставился на него:
– Ну?! – сердце заныло, кровь загрохотала в ушах. Быстрее! Не тяни! Не зря же речь об этом завел!
Время, как назло, замерло, загустело, а потом резко, неожиданно взорвалось.
– Ты не его сын, Влад, а мой.
Все! Настоящее разлетелось на тысячи осколков, разбилось вдребезги. Осталась невесомая пустота. Гулкая, монотонная. Заполнившая собой все пространство внутри и снаружи. Давящая на мозг, ушные мембраны, ломающая кости без анестезии.
Опер снова сгреб бутылку, лежащую на соседнем сидении, жадно приложился к обжигающему напитку, приводящему в чувство. Несколько глотков алкоголя и вот уже можно жить дальше. Дышать, пусть с надрывом, но дышать. Различать в непроглядной тьме силуэт дороги. Чувствовать под ногами опору. До следующего приступа боли. До следующей искры ярости.
Внезапно разорвавшая темноту вспышка ослепила, вырвав из рук ощущение руля, а из-под колес – ощущение дороги. Показалось, что на несколько секунд завис в невесомости, потеряв ориентир в пространстве. Машинально крутанул руль влево, с опозданием вдавив в пол педаль тормоза. Уши заложило от визга шин по асфальту. Как в замедленной съемке он наблюдал, как рассекая темноту, возмущенно сигналя, на него несется чужой автомобиль.
Влада кинуло вперед, руль больно врезался в живот, ремень безопасности впился в шею. Темно-серая тень, надсадно гудя, ракетой промчалась по правую сторону, и воцарилась тишина. Неужели, пронесло? Влад облегченно выдохнул. Ну, на хрен, завязывать надо с ездой по ночи, еще и «под градусом»!
Осторожно сдав назад, он вернулся на свою полосу, проехал немного вперед и, найдя подходящий пятачок, остановился у обочины. Сердце до сих пор гулко отстукивало в груди, виски разрывала головная боль. Отстегнувшись, Влад откинулся на сиденье и закрыл глаза. Сознание тут же закружилось в причудливом танце. Тело налилось тяжестью, навалилась дремота. И вот уже он не знает, то ли сон это, то ли явь.
