– Была бы ты хотя бы наполовину так же честна с собой, как бываешь импульсивна на агрессию и неуместные подколки, то и бежать от самой себя не пришлось бы. Уж поверь мне на слово, знай ты меня поближе и далеко не с поверхностной стороны, уже давно бы схлопотала несколько штрафных санкций и просила бы сейчас прощение в несвойственной для себя позе покорности. Это тот самый случай, когда высокоморальные представления о жизни и тот же якобы цивилизованный интеллект мешают своими дурацкими сомнениями раскрыться всем заложенным природой инстинктам и истинным желаниям далеко не одного тела…
Он резко замолчал, со всей «дури» впившись вспарывающим до костных нервов взглядом в глаза девушки. Ей даже не нужно было никаких пояснительных сносок, что именно он имел в виду и… с каким конкретным умыслом смотрел на неё ТАК. Поэтому сказать, что ей стало как-то не по себе, откровенно наврать и приуменьшить действительность. Так что голова у неё закружилось далеко не слегка, как и совсем не слегка перехватило дыхание вместе с сердцем.
Она даже не могла определиться в реальном источнике собственной реакции, исходил ли этот хаос взбесившихся чувств на слова и вполне прямолинейный взгляд незнакомца, или же он сам его и провоцировал… как-то. Ментально, психофизически, насилующими ударами собственных желаний. Но то что сердце при этом с столь остервенелой одержимостью рвалось на волю подобно инородному предмету или свихнувшейся птицей, этого не смог бы не заметить даже глухой слепец, а не только спровоцировавший его манипулятор со сверхспособностями самого Дьявола. И последнее больше всего и пугало, выбивая из-под ног устойчивую опору и ещё плотнее затягивая удушливый саван ледяного шока на горле, лёгких и той же сердечной мышце.
Как она ещё не взмолилась в голос, чтобы он прекратил, сейчас же и незамедлительно.
Но, похоже, её уже безвозвратно крыло с головой отупляющей потерей контроля над собственным телом и обострившимися в разы ощущениями. Взгляд сам залип на тёмно-бронзовых губах надменного Дьявола, стимулируя новый приток шокирующих эмоций, желаний и даже воспоминаний.
Дэниз так и не поняла, почему в памяти вдруг всплыл образ Альфреда Приста. А, точнее, его безупречное лицо с идеальными классическими чертами урождённого аристократа и будто всегда поджатыми обманчиво «тонкими» губами.
Их первый поцелуй ей ужасно не понравился. Впрочем, как и большая часть последующих. А точнее, странная манера Фреда засасывать её губы в свой рот. Он вообще много чего делал странного, не совсем ожидаемого и мало чем схожего с теми же описаниями в книгах или увиденным в фильмах с рейтингом NC-17. Не удивительно, почему Дэниз очень и очень долго не хотела ложиться с ним в одну постель, так сказать, ожидая того самого наплыва эротической одержимости, которая частенько находила на неё при чтении той же взрослой литературы или шальных фантазий на сон грядущий. Вместо предвкушаемой раскрепощённости со сносящим голову и все разумные доводы сексуальным перевозбуждением, её ещё больше зажимало, вызывая страстное желание остановиться и всё прекратить. А ведь Фред с таким убедительным знанием дела говорил, что это она реагирует на все его манипуляции отнюдь не так как должно и как обычно отвечали все его бывшие пассии.
Так что… вспоминая не столь ещё давний опыт интимных отношений с Альфредом, его далеко не приятную манию обсасывать ей губы едва не до болезненных отёков и гематом, девушка никак не могла понять, что же с ней не так теперь. Почему столь резкие (практически грубые и оскорбительные) слова незнакомого мужчины вызвали в ней совершенно неуместный шквал бурных, буквально вскипевших под кожей ощущений и не менее нежданных соблазнов? Он и вправду её загипнотизировал? Или знал то, чего не знает она – что, как, а, главное, когда говорить?
И вот сейчас… когда с её глаз сошла кратковременная дымка из мутных призраков прошлого и её почти прояснившийся взгляд увидел с прежней чёткостью совершенный лик властного Дьявола напротив, Дэниз с троекратной глубиной и мощью пропустила через себя всесжигающий жар ослепляющего сумасшествия и бесконтрольного страха. Казалось, поплавились не только мысли со здравым разумом и трезвой памятью, выжгло напрочь даже остатки осмысления реальности и происходящего. Одни лишь голые инстинкты и сжирающее на раз остервенелое желание сделать во истину (и хотя бы раз в жизни!) нечто вон выходящее, подчиняющееся лишь внутренним порывам и ведомое чистейшим безумием первородного греха.
Мало это чувствовать, дышать этим и практически ни о чём другом не соображать, так ещё и чётко читать в глазах сидящего перед собой мужчины, насколько ясно он всё это подмечает сам и едва не стимулирует собственным взглядом и терпеливым выжиданием.
Ну же, Дэнни! Это же не игра в гляделки, кто кого пересмотрит или сожжёт дотла один другого столь очевидными намёками. Поддайся хотя бы раз… Раскройся… Стань самой собой!..
Так! Стоп! Что это вообще такое и какого, спрашивается, она чего-то там ждёт? Неужели он настроился на что-то большее? Действительно?!
– Позе покорности?.. Это ещё что за бред? – отрезвление пришло с такой же всесметающей скоростью, каким до этого придавило полным помутнением рассудка. Словно что-то в голове перемкнуло или переключилось резким, сверхкоротким щелчком. – Или ваша очередная словесная бомба? Пытаетесь меня ею бомбануть, как до этого подбили Пола Гилмора?.. – как говорится, решил посильнее разворошить и без того раскалённые угли в пылающем пламени двух столкнувшихся противоречий, кинув очередной вызов. Только где гарантия, что он не такое же человекоподобное ничтожество, каким выявился со временем тот же Альфред Прист?
– Хотя, чему тут удивляться. Ведь именно сейчас это и является для вас самой удобной позицией. По большей части, заболтать собеседника, приписывая тому собственные недостатки. Ибо где он будет черпать свои познания в человеческой психологии, как не на примере себя любимого? – по началу она даже не заметила, как сама подхватила манеру поведения своего попутчика, подстраиваясь или сразу вливаясь в его затягивающую волну головокружительного парения над бездной, будто воруя напрямую чужую эйфорию и делая её персональным источником собственного вдохновения. – Вы абсолютно меня не знаете, но из-за своей изъедающей по жизни привычки быть только сверху, контролируя/манипулируя всем и вся, вас, естественно, тянет проделать тот же фокус с моим сознанием и чувствами. Вы меня вовсе не видите насквозь и не читаете, как раскрытую книгу, а всего лишь пытаетесь внушить мне какие-то поверхностные догадки о моей натуре, почерпнутые вами с образов совершенно других женщин. Грубо говоря, всё это – самые обычные словесные приёмчики, банальное пустозвонство и кучерявый трёп. Это вы не знаете, чего хотите! Будь вы действительно тот, кем пытаетесь себя показать, то не стали бы разводить столь пространные вступительные речи. Вам просто сейчас не хочется признаваться, что вы малость заигрались, заговорились и, следствием чего, загнали самого себя в тупик. Была бы у вас до этого какая-то определённая цель, то вы бы её и придерживались, а не съезжали резко в другую колею. Любые низменные желания и какие-то там импульсные порывы можно с преспокойной душой игнорировать, а уж переживать из-за того, что они так и не имели место быть – это вообще для высокоморального человека не вопрос. Голые инстинкты, первая якобы правильная реакция, подсознательные рефлексы – это всё че-пу-ха! Стоит чему-то их перебить, резко сменив ту же тему, и они тут же исчезают без следа. Как видения ночных снов в момент окончательного пробуждения с приходом утреннего рассвета. Что может произойти или не произойти в пределах этого купе, о чём мы оба могли бы после вспоминать с сожалением, каждый о своём? Честность с самим собой? Это только слова, сэр. Только слова. Когда в последний раз вы были честны с самим собой? Про ваших собеседников и не говорю.
