– А может это вы уже откровенно бредите, не зная к чему ещё прицепиться?
Он либо соревновался сам с собой, чем бы ещё таким безумным шокировать свою и без того прифигевшую собеседницу, да посильнее, либо банально не знал меры с тем же чувством такта. Но даже в этом случае Дэниз не могла не признаться, что кроме желания наорать на него и заткнуть ему чем-нибудь рот хотя бы на несколько минут, ничего похожего на негативное раздражение с рвотной антипатией она к нему не испытывала. Да, страх был (да ещё и какой!). Да, захлёстывало с головой попеременными приливами то обжигающего жара, то липкого озноба, но отнюдь не страстным порывом облить отборным матом и буквально плюнуть ему в лицо. Хотя нет, оскорбить тянуло, правда как-то по-особенному, чтобы при этом самой не схлопотать по лицу.
Как никак, но чувство самосохранения продолжало работать на отлично, не смотря на все его попытки довести её до белого каления.
– Скорее пытаюсь вернуть долг. Ты ведь не хочешь брать реванш, а мне так жалко прерывать начатую тобою игру. Не люблю, когда многое остаётся недосказанным.
– Недосказанное или не имеющее к реальности никакого отношения?
– Ты ведь тоже не стеснялась в «выражениях», когда описывала ложные представления о «моей» жизни. Или страшно признаваться самой себе, что твоя собственная куда предсказуемей, чем моя?
– Я уже говорила и не раз, у меня нет никакого желания во что-то играться с вами, тем более в ассоциации!
– А зря. – его проще было пристрелить, чем заткнуть рот, но, видимо, он и сам прекрасно это знал, а у Дэниз пока ещё не хватало физических сил, чтобы наконец-то встать и уйти отсюда.
Только где им взяться, если он питался ими буквально и безмерно?
– Не смотря на хваткую наблюдательность, из-за отсутствия жизненного опыта ты всё равно наделаешь массу грубых ошибок. Хорошо, если ты куда-нибудь по своей наивности не вляпаешься по самое немогу и всего лишь отделаешься лёгким испугом, а если тебя пропесочит по всем перипетиям и со всеми вытекающими из них последствиями? Не ты первая и не ты последняя, кто рвётся в большой город за большими надеждами. Пёстрый мотылёк, который рано или поздно опалит свои хрупкие крылышки о первый попавшийся огонёк. Большой город – большие разочарования.
– А вам-то что? Только не говорите, будто вы переживаете за моё будущее и у меня всего несколько вариантов развития жизненных событий в черте чужого города?
– Ты ведь тоже мне не давала никаких шансов. Назвала мою жизнь скучной и примитивной, словно твоя куда ярче и оригинальней. И, да, если я решил затронуть твои предстоящие перспективы в незнакомом для тебя месте, прекрасно зная, что тебя там ожидает, значит мне не безразлично твоё будущее. Я же не скрывал всё это время, что ты мне безумно интересна, при чём всегда говорил об этом открытым текстом, особенно весь последний час.
Судя по всему, он попросту решил идти к своей поставленной цели до победного и не важно, какими методами этого добиваться – заезженными за последние тысячелетия или же чем-то новым и неожиданно оригинальным. Но если он сейчас предложит ей работу…
– Странно, что вы не восхищаетесь моими внешними данными и не заливаете уши патокой, какая я неповторимая, исключительная и что таких вы ещё никогда и нигде не встречали.
– Может потому, что не вижу в этом смысла? – и вновь его взгляд сказал намного больше, чем тысяча красноречивых фраз, скользнув по лицу и статной фигуре девушки гиперосязаемым «касанием» безмолвного восхищения.
И снова Дениз пробрало ментоловым ознобом, словно она ощутила его физически, испугавшись не сколько чёткого осознания, что они всё ещё в этом купе одни, а то, что затопившие её эмоции шокировали совершенно противоречивым набором страхов и чувств. Да, она продолжала его бояться, понимая, что он это тоже прекрасно видит и понимает. Только это был не тот страх, когда практически перестаёшь соображать и тебе остаётся молиться лишь об одном – сдохнуть, да поскорее. Скорее сладкий кошмар, пульсирующий в районе диафрагмы тысячами тлеющих искр и закручивающий свои головокружительные спирали по ладоням, в животе и в горле. Совсем как на сумасшедших горках, во время стремительного падения/взлёта то ли вверх, то ли вниз, когда не в силах закрыть глаз из-за парализующего ужаса, что тебя каким-то образом выбросит за пределы кабинки или размажет по оной всмятку.
Разве что в этот раз всем этим её пронимало от близости сидящего напротив человека, безымянного незнакомца, синеглазого-черноволосого Дьявола во плоти.
– Зачем говорить или подчёркивать столь очевидные вещи? Тем более, что тебе и без меня говорили об этом сотню тысяч раз. Другое дело, что с такими данными ты отправляешься в большой город, не имея для этого нужной подстраховки и стопроцентной уверенности в завтрашнем дне. Правда, я ведь тоже не знаю, зачем ты на самом деле туда направляешься. Если бы твоей главной целью была семья, поиск более-менее хорошей работы со стабильным карьерным ростом, то всё это, как ты говоришь, можно было сделать в любом месте, даже в твоём родном городке. Тогда остаётся не самое радужное предположение, которое и мне не хотелось бы озвучивать вслух. Поскольку ты вызываешь впечатление вполне смышлёной девочки, достаточно умной и образованной, чтобы кидаться с головой в омут безумных страстей под названием Тёмная сторона звёздного Олимпа.
– Надеюсь, всё это вами сейчас высказывается не с целью возможного предложения некой абстрактной помощи в неизвестном будущем, спустя энного времени после моего прибытия в тот самый большой город?
Всё-таки он это сделал. Подвёл к опасной черте нежелательной темы, вынудив задать вопрос, ответ на который она вовсе и не думала слышать от него. Неужели нельзя было обойтись без этого? Почему его постоянно тянуло поддеть её своими эпатажными оборотами речи, достать как можно поглубже и вывести из себя? Как будто иных тем для разговоров больше не существовало.
– Всё зависит от того, что именно ты хочешь от меня услышать. Я же прекрасно вижу, как тебя коробит от противоречивых желаний – уйти или остаться. И первое, и второе связано с твоими чувствами к моей неоднозначной персоне. С одной стороны, я тебя пугаю своим непредсказуемым поведением, а с другой вызываю необъяснимую тягу, не исключено что и острое любопытство – узнать меня поближе, как и понять, кто же я такой в действительности. Если бы не изначальная симпатия, хрен бы ты сейчас сидела в этом кресле и со стойкостью храброго пастушка Давида сносила все мои словесные нападки. Так что ответ вполне очевиден. Я тебе нравлюсь, и достаточно сильно, чтобы терпеть мои колкости. Но тем не менее, вместо того, чтобы признаться себе в этом, принять данный факт за истину и наконец-то успокоиться, ты с тем же завидным упрямством продолжаешь прятаться в своей защитной раковине, отрицая собственные чувства ко мне. По существу, ты сама неосознанно играешься в эту игру, намеренно удерживая дистанцию, и всё из того же любопытства наблюдая за происходящим – за всеми моими тщетными потугами со столь предсказуемыми намерениями. Ждёшь, до чего я дойду, через что рискну переступить? И после этого скажешь, что женщины – не коварные существа? Ты же знаешь, чего я от тебя хочу и так же прекрасно понимаешь, что я никогда не применю к тебе силу против твоей воли. Так что это ещё спорный вопрос, кто здесь из нас истинная жертва обстоятельств. Ведь всё это время неудачи терпел я, а не ты, и, надо сказать, достаточно болезненные.
