И те звуки, которые ты вскоре промычала с зажатым в зубах тряпичным жгутом, мало походили на членораздельные слоги. Но их тональности определённого размера хватило на то, чтобы угадать, что именно ты хотела мне сказать – «Решим прямо сейчас».
– Я так и знал, что ты выберешь единственно правильный в твоём случае ответ. Умница. За это, когда мы выедем из города, я перевяжу тебе руки спереди. А может даже и разомну затёкшие части тела. Видишь, любимая, я не всегда могу быть скотиной. Даже когда кто-то не заслуживает моей снисходительности. Ну а теперь. Отдыхай, пока есть такая возможность. Дорога неблизкая. Пальто укрывать не стану, так как в машине отопление и без того хорошее, да и стёкла тонированные. Есть, конечно, опасение, что кто-то из твоих соседей мог заметить нас в окно и позвонить в полицию, но, буду надеяться на то, что всё-таки пронесёт. В этом плане я всегда был до жути пугающим везунчиком.
Я даже улыбнулся по собственным ощущением очень мягкой, почти отеческой улыбкой, будто бы и вправду разговаривая с тобой, как с маленькой и на редкость послушной девочкой.
– И да. Я всё это время буду рядом. Вот здесь. В водительском кресле.
Знаю. Не совсем здоровый юмор, но меня всё это продолжало вставлять просто какой-то недетской эйфорией. Может так себя ощущают боги, когда им бьёт в голову безнаказанной вседозволенностью, и они творят в эти моменты всё, на что только способны? По крайней мере, именно с тобой и именно сейчас я почему-то ощущал себя на нереальном подъёме. Словно впервые за столько месяцев взобрался над всеми своими грёбаными проблемами и увидел, во что превратился осознанно сожженный дотла весь мой прежний мир. Только в этот раз я не испытывал при виде этой мёртвой чёрной пустыни шокирующего потрясения. О, нет.
К чёрту сожаления! К чёрту всё то, из чего раньше состояла вся моя треклятая жизнь (или, скорее, её мнимое подобие). Я должен был быть тебе за это благодарен, за то, что встряхнула меня. За то, что заставила чувствовать и хотеть чего-то по-настоящему, с полной отдачей, с остервенелой одержимостью, наполняя мои вены живительным эликсиром моей истинной сущности. Это как проснуться в абсолютно бодрствующем состоянии. Увидеть то, что не замечал ранее в упор. Расправить свои затёкшие почти атрофировавшиеся крылья и, наконец-то, впервые за столько лет взлететь.
– Ну, признайся, хотя бы себе. Разве не об этом ты мечтала всё последнее время? Чтобы мы оказались вместе, и чтобы никто больше нам в этом не мешал. Ни одна живая душа.
Молчать всю дорогу я, естественно, не собирался. Скорее, наоборот. Путь действительно неблизкий, а мы так долго были изолированы друг от друга. Хотя, да, не дать тебе не единого шанса ответить мне хоть чем-нибудь в противовес или защиту – тут я действительно малость перегнул палку.
Но, что поделать. Жизнь вообще – несправедливая штука. Кому-то, неизвестно за какие-такие заслуги даёт всё и с ненужным ни для кого излишком, а другого низводит до состояния беспомощного земляного червя. В этом мире никогда не будет равноправного баланса. Пока стремление к непомерному гедонизму будет превышать все моральные принципы, социальные нормы и человеческую нравственность, мы так и будем медленно, но верно скатываться в пропасть всеобщего разложения и деградации. Так что, не мною всё это было «придумано» и не мне искать во всём этом дерьме самому себе какие-то оправдания. Да и ты далеко не исключение из правил. Мы все мазаны этим всратым миром! Все без исключения.
И какой смысл засирать себе мозги всей этой уёбищной философией, когда ты находишься рядом, за моей спиной, и я могу поглядывать на тебя время от времени либо в зеркало заднего обзора, либо через плечо. Как будто и вправду проверяя реальность происходящего, и что ты никуда не сможешь отсюда ни испариться, ни исчезнуть.
Это не сон, милая, хотя и кошмар. Кошмар наяву. И, как это ни странно, наш общий кошмар…
– Почти что страшная, но до безумия красивая сказка. Уж кто-кто, а ты должна её оценить по достоинству и в полной мере. Я даже более, чем уверен, что ты об этом когда-то тайно мечтала и ждала. Когда же я наконец-то это сделаю – украду и увезу на край света. Бьюсь об заклад, об этой хрени мечтают все наивные и не в меру романтические особы, в независимости от пола. Вот только действительность оказывается на поверку не столь сказочной, правда? Даже меня нехило так потряхивает. И почему я не додумался сделать этого раньше? Не скажешь?
Странно, но продолжая вести машину по центральным улицам, буквально забитым под завязку интенсивным движением машин и пешеходов, я вообще не испытывал какого-либо беспокойства касательно возможности быть задержанным встречными патрулями. Казалось, всё происходящее вокруг – лишь бурно оживлённая картинка из тупых и ничего не соображающих статистов-зомби. Я совершенно не чувствовал внешнего мира, вообще никак не реагируя на его постоянные раздражители и докучающий городской шум. Я просто вынужденно пробирался через его бесконечные лабиринты, принимая окружающую меня данность, как за временное препятствие, которое я обязательно пройду, и ничего мне за это, соответственно, не будет.
Моя цель – это наш пока ещё новый, едва-едва зарождающийся мирок, с которым я тебя очень скоро познакомлю. Вполне вероятно, что поначалу он тебе не понравится. Но это только вначале. Обещаю, мой невинный ангелочек. Со временем он не только тебе понравится, ты обязательно его полюбишь и проникнешься его головокружительной глубиной каждой клеточкой своего бл*дского тела и грешной душонки. Твоё падение в него будет долгим, завораживающим и болезненно-сладким…
– Знаю, милая, знаю. Ты сейчас с ума сходишь от полного непонимания происходящего. Наверное, ломаешь голову, откуда в нашей добропорядочной семейке мог появиться такой стукнутый на все извилины псих? Мы же с Кэвином полные противоположности, да и папенька у нас почти что благородный рыцарь на белом диване. Могу даже проследить за ходом твоих ошалевших мыслей и озвучить их вслух. Ты наверняка грешишь на гены, доставшиеся мне от маменьки. И, если так подумать, это было бы вполне логичным предположением. Да только миссис Блаунт Первая к страшным тайнам нашего мадридского двора не имеет абсолютно никакого отношения. Не знаю, рассказывал ли тебе Кэвин или нет, про нашего кузена Дэниэла Мэндэлла-младшего (которого ты, кстати, должна была пару раз видеть, а может и далеко не пару раз), но он в своё время отличился, наверное, больше всех. По крайней мере, из последней партии нашей весьма плодовитой и пугающе огромной семейки. Шесть лет назад он повёз свою любовницу в один из заброшенных мини-особняков когда-то почти разорившихся Берлингтонов. Милое и очень отдалённое от столичной цивилизации местечко. Там не было даже сторожей и хоть какой-то маломальской охранной системы. Он и собирался его в последствии снести ко всем грёбаным чертям, хотя никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывал, что же он там на самом деле творил со своей несчастной любовью всей его жизни. Мы могли лишь только предполагать, домысливать и строить собственные нелепые версии. В любом случае, у этого места теперь своя особая аура. Поэтому я и решил его спасти, выкупив у Дэна чисто по символичной цене и дав обещание сделать из него уютный «пряничный» домик. Так сказать, не оставить не единого следа от того, что он раньше из себя представлял. Хотя, признаюсь, я лишь частично выполнил данное обещание. И мне было даже как-то жаль прятать его настоящий лик за новой красочной облицовкой. Но потом я всё же понял, что ничего такого с ним криминального не совершил. Я же не снёс его несущие стены и основной фундамент. Они так и остались, всё ещё живые и стойкие, хранящие в себе страшные тайны скрытых в них призраков недавнего прошлого. Я тебе обязательно его покажу, как только мы туда доберёмся. Может не сразу, но со временем разрешу тебе прогуляться по всем его комнатам. Он тебе точно понравится. В этом я нисколько не сомневаюсь. Знаешь… иногда мне даже кажется, что я не просто так его выкупил, вроде как отреставрировав от скуки ради. Я будто предвидел, что когда-нибудь повезу туда кого-то так же, как это когда-то сделал Дэн. Ты даже не представляешь, какими меня крыло на этот счёт бурными фантазиями. И я действительно этого ждал. Долго ждал. Все эти, бл*дь, дурацкие шесть лет…
