– Как ты, моя королева? Уже готова к предстоящему погружению в наше обоюдное безумие?..
К машине я не торопился возвращаться, поскольку волнением меня пробрало в этот раз нешуточным. Ещё бы. Не каждый день позволяешь своему внутреннему зверю просыпаться во всей его ужасающей красе. Чувствовать его будоражащий тремор с не менее глубинной вибрацией утробного «рычания». И его голод. Жажду. Остервенелую, дикую и ненасытную. Сводившую когда-то с ума куда более хладнокровных прагматиков.
Казалось, будто с каждым приближающим меня шагом к припорошенному снегом внедорожнику, он делал более мощный, едва не истеричный рывок изнутри. Лупил по мозгам, глазам и всем болевым смертельными разрядами зашкаливающего адреналина. Да с такой силой, что я уже буквально больше ничего вокруг себя не видел и не чувствовал, особенно когда открывал дверцу в пассажирский салон и когда забирался внутрь к тебе, едва не теряя контроль над всеми своими предстоящими действиями и словами. А то, как ты при этом выглядела, оказавшись подо мной на несколько умопомрачительно сладких мгновений… Так и тянуло перевернуть тебя на живот и ещё раз по жёсткому отодрать. Бл*дь…
– Ну, всё… Тихо… тише… Что за привычка накручивать себя всякими глупостями? Я не Ганнибал Лектер и не собираюсь тебя расчленять. И разве я когда-нибудь делал с тобой что-то, что тебе не нравилось? Похищение и связывание, конечно, не в счёт. Тем более, это вынужденная мера, без которой нельзя было обойтись. Не говоря уже о том факте, что я очень скоро тебя развяжу и сниму кляп. Ты ведь хочешь этого? Вот видишь. Хочешь. Да и я разве обманывал тебя хоть в чём-то до этого?
Не самый лучший пример для успокоения жертвы, но, как ни странно, он срабатывает, и ты даже более-менее успокаиваешься. И даже не проявляешь вообще никакого сопротивления, когда я вытягиваю тебя аккуратно из машины, беру на руки, как маленькую девочку и несу в сторону приоткрытых дверей особняка. Да тебе сейчас и некогда поддаваться защитной панике. Твоё внимание полностью поглощено окружающими красотами зимнего пейзажа и абсолютно незнакомых тебе частных владений. Ты просто интуитивно ко мне жмёшься, пока вертишь головой и во все глаза смотришь на красивый и вроде как уютный дом. Хотя не имеешь совершенно никакого понятия, как он выглядел всего несколько лет назад. Какими были обветшалыми, потрескавшимися и частично отбитыми ступени полукруглого крыльца, по которым я сейчас ступаю. И как притягивали зачарованный взор массивные створки рассохшихся дубовых дверей с потемневшим рисунком мёртвого дерева и облезшей дверной ручкой.
Сейчас вся эта жуткая красота хранилась лишь в памяти нескольких человек и на электронном носителе в виде моих собственноручных фотоснимков. Я не мог позволить ей бесследно исчезнуть или кануть навсегда в небытие. Кто знает. Может когда-нибудь я тебе их все покажу…
– Вот видишь. Это всего лишь жилой дом. Не такой огромный, как семейная резиденция Блаунтов, но нам для двоих большего и не надо, ведь так?
Мы проходим от входных дверей совсем недалеко, к ближайшей кожаной софе в тёплом, обшитом красным и жёлтым деревом холле. И здесь действительно всё выглядит на редкость уютно и умиротворяюще. Резные панели, деревянные лестницы с массивными перилами по обе стороны от центрального коридора, приятный на ощупь тёплый однотонный паркет. Никаких картин или иных антикварных экспозиций на стенах или в неглубоких нишах. Всё выполнено в относительно сдержанном минимализме, но и не без использования старой доброй классики.
Так что тебе хватает в излишке и тех окружающих тебя красот, за которые ты теперь цеплялась очумевшим взглядом, всё ещё не веря в происходящее и в возможный для себя исход. Ты и не дёргалась всё это время, даже когда я усадил тебя на чёрную софу и принялся неспешно развязывать на твоих лодыжках самодельную верёвку.
– Ещё раз, Марго… Здесь больше никого кроме нас нет. Так что кричать, звать на помощь, либо делать какие-то другие безрассудные вещи – будет глупо и бессмысленно.
Я сжал ладони на твоих щиколотках, как раз там, где жгут от навсегда испорченного мною халата оставил на твоей коже безобразные следы-вмятины. Провёл по ним несколько раз большими пальцами, растирая и ускоряя кровоток к твоим сомлевшим ступням. Но, похоже, по вздрагивающим пальчикам твоих ослабленных ножек, ты прекрасно чувствовала всё, что я с тобой делал. Значит, всё не настолько критично.
– Так что попытайся настроиться на хорошее поведение прямо сейчас. Чтобы мне не пришлось начинать наши с тобой новые «отношения» с твоего наказания и не особо приятных для тебя вещей.
Уже от щиколоток я повёл расслабленными пальцами по твоим дрожащим ножкам успокаивающей лаской, наслаждаясь твоей моментальной реакцией и тем, что чувствовал при этом сам. Не забывая смотреть снизу в твои мало что понимающие глаза и следить/считывать всё-всё-всё, что с тобой происходило в эти судьбоносные секунды.
– Заодно покажешь, на что ты действительно готова пойти, чтобы быть со мной. Можешь считать, что я передумал. Хотя и перекрутил всё немного по-своему. Я ведь просил тебя уехать… просил бросить Кэвина. И что же ты сделала в ответ? Осталась с ним? Ложилась все эти месяцы в его постель. Давала себя трахать после слёзных признаний мне в любви? Как, по-твоему, я могу подобное тебе простить? Просто взять, забыть и простить?..
Мой голос за всё это время так и не дрогнул, чего не скажешь о тебе. Ты так и не нашла в себе сил отвести глаз, в которых теперь снова дрожали пока ещё непролитые слёзы. Только в этот раз слёзы искреннего раскаянья – полного принятия и осознания всех своих совершённых ошибок.
– Я бы мог, конечно, спросить… как ты это делала… Как позволяла ему касаться себя, целовать себя, тыкать в тебя членом… Но, так уж и быть, не буду. Мы же вроде как живём в прогрессивном обществе, где мораль и нравственность давным-давно утратили своё исконное значение. Не говоря уже о том странном факте, что любовь была объявлена на весь мир психическим заболеванием. Хотя, знаешь…
Ещё более не спеша я развязывал вторую «верёвку» на твоих запястьях, практически не глядя, что делают мои ленивые пальцы.
– А пусть даже и так. По крайней мере, у меня будет веское оправдание всем моим будущим деяниям. Уж лучше сходить с ума так, чем от полного бессилия перед невозможностью что-либо исправить. Ты ведь со мной согласна, да, Марго? Ты готова сходить здесь с ума вместе со мной?..
Я всё же не удержался и поднял руку, чтобы коснуться большим пальцем твоей щеки, снять бриллиантовую дорожку от сбежавшей слезы. Перед тем как привстать и развязать на твоём затылке самодельный кляп. Но я не успел. И даже не понял, как это произошло. Как ты, ни с того ни с сего подняла сжатые вместе ноги и изо всех оставшихся в тебе сил ударила меня ступнями в грудь. Хотя, по ощущениям, этих сил было не так уж и много. Но их оказалось вполне достаточно, чтобы неслабо задеть мне солнечное сплетение и даже слегка оглушить.
Я даже не понял, как завалился на пол, буквально сразу же удивлённо поднимая голову и опираясь ладонями о паркет на чисто условных рефлексах. Правда, пришёл я в себя достаточно быстро, несдержанно осклабившись и с беззвучным смехом наблюдая, как ты убегаешь от меня в восточное крыло, к ближайшим открытым дверям одной из крайних в доме комнат.
