Парень молча кивает и кидает взгляд на Артёма. Щурится. Играет желваками. И открывает передо мной дверь в кабинет, без слов приглашая внутрь.
Сажусь за свою четвёртую парту, которая на удивление пуста. Окидываю взглядом класс и замечаю, что Маша пересела к Паше.
Машу ей рукой, когда она оборачивается и кидает на меня быстрый взгляд. Она только усмехается и отворачивается к Паше. У меня чувство дежавю. Ведь точно так же четыре недели назад Тёма что-то шептал на ухо Паше.
Прикусываю губу до боли и утыкаюсь взглядом в парту. Что я успела ей сделать?
Со звонком на урок в кабинет уверенной ленивой походкой заходит Артём. Даже не замешкавшись ни на минуту, парень идёт к моей парте и садится на соседний стул.
— Привет, Бэмби, — смотря на доску, даже не поворачивая в мою сторону голову, здоровается едва слышно. Чтобы никто кроме меня не услышал.
— Привет, Артём, — вспыхиваю жаркой краской.
И больше ни единого слова до конца урока. Только один раз мизинцем правой руки проводит по моему запястью, которое покоится на столе. Будто невзначай. Но это незамысловатое движение, заставляет сердце подскочить в горло. Забиться оглушающим стуком в ушах.
И так повторяется каждый урок. И мне уже кажется, что я пропиталась его запахом. А кожа превратилась в оголенный провод, который вспыхнет, стоит ещё хоть раз случайно его коснуться. Спросить, чего он добивается, смелости не хватает. И я так же молчу, кидая косые взгляды на любимый профиль. Засматриваюсь на его губы, сильную шею, на которой чётко выделяется кадык. Которого хочется коснуться губами.
Едва раздаётся звонок с шестого урока, я запихиваю вещи без разбора в рюкзак и сбегаю домой. А потом, не выдержав, в автобусе, сидя у окна и прижавшись к нему пылающим лбом, набираю ему сообщение:
"Чего ты добиваешься, Тема?"
"Тебя".
Одно единственное слово. Воздуха катастрофически не хватает. В глазах всё плывет, и пальцы разжимаются, позволяя телефону упасть на рюкзак.
Тебя. Тебя. Тебя.
Набатом бьётся в голове. Боже. Это какая-то пытка. То, что он ничего не говорит, практически не касается меня, но находится так близко, что даже руку тянуть не нужно, чтобы его коснуться, ещё хуже, чем когда он целовал меня. Потому что каждое мгновение, каждую минуту, я хочу прижаться к нему ближе. Обнять. Почувствовать тепло его тела. Его сильные руки на талии, которые будут прижимать меня ближе. Ещё ближе к его телу. А ещё уткнуться носиком в его белую толстовку, которая так вкусно пахнет. Хнычу тихо, понимая, что снова ковыряю рану, которая даже корочкой не затянулась. Снова мучаю себя мечтами, воспоминаниями. Тешу глупыми надеждами, что у нас есть будущее.
Ведь Артём чётко и ясно дал мне понять, что я ему не нужна. Вот только... Только непонятно его поведение. Почему? Почему он теперь не оставит меня в покое. Не насмехается над влюбленной дурой, а просто незримой тенью следует повсюду?
"Артём, прошу тебя, прекрати играть с моими чувствами. Я понимаю, что для тебя это лишь глупая забава, игра, месть ненавистной учительнице, которая к тому же оказалась любимой женщиной твоего отца. Но для меня это вовсе не игра. И не шутки".
"Я не шучу, Соня".
И снова малоинформативный ответ. Качаю головой и кусаю губы до крови. Только я твёрдо решила держаться от него подальше, как он практически не дает мне шанса избегать его.
Блокирую телефон и включаю любимую песню, шёпотом подпевая. Пальцем на запотевшем стекле вывожу узоры.
Мама когда-то сказала, что любовь иногда бывает хуже раковой опухоли. Она разрастается с невообразимой скоростью. И иногда наступает момент, когда бороться с ней уже поздно. Настолько прочно селится это чувство в сердце, в душе. И если эта любовь злокачественная, то она постепенно убивает изнутри. Изощрённо. День за днём. Час за часом. И нет от неё лекарства.
Тогда я не предала значения её словам. А потом, после её смерти, пришло осознание — мама любила папу именно так. Для неё папа был личным богом. Даже больше, чем смыслом жизни. Он был всем. Она шутила, что её любовь доброкачественная опухоль. Сидит себе в сердце и не истощает её организм.
Она ведь понимала. Понимала, что её любовь была зависимостью. И подсознательно боялась того, что папа уйдёт к другой женщине. Подсознательно знала, что он слаб духом и при первой настоящей трудности, будет искать утешения на стороне. И ведь вполне возможно, что она сама создала психосоматическую программу на самоуничтожение. Подсознательно. Того не осознавая разумом. Чтобы убедиться в своих догадках. Разочароваться. И возненавидеть.
Как же страшно любить настолько сильно! А ещё ужаснее осознавать, что я до боли в груди, до дрожи в каждой клеточке своего тела настолько же сильно полюбила Артёма.
Глава 70
Екатерина
Закрыла дверь в свой кабинет на ключ и двинулась в учительскую, чтобы оставить журнал одиннадцатого класса, когда заметила Артема стоящего у окна и пристально наблюдающего за кем-то.
Коридор, залитый ярким солнечным светом, был практически пуст, последние ученики покидали школу после шестого урока, и уборщица уже двигалась в мою сторону с ведром в руках и шваброй наперевес.
Ступая на носочках, чтобы не был слышен стук каблуков, подошла к парню со спины, снова поражаясь тому, насколько высок этот парень.
Встала справа от него, чтобы видеть его профиль и проследить за направлением пристального взгляда Артёма. Парень внимательно смотрел на Сонечку, которая запутавшись в шарф практически по самые глаза, шла к школьным воротом прочь. Смотрел не отрываясь, нахмурив брови, как это всегда делал его отец, когда глубоко задумывался. Вижу, как он сжимает на мгновение кулаки и стискивает зубы, когда рядом с ней оказывается Марк, её одноклассник. А затем лохматит волосы на затылке и с каким-то злым отчаяньем выдыхает.
— Артём, мы можем с тобой поговорить, пожалуйста? — прошу тихо, прикасаясь пальцами к его плечу.
Парень вздрагивает и переводит на меня рассеянный, расфокусированный взгляд. Моргает два раза растерянно и переспрашивает глухо:
— Что?
— Я спрашиваю, можем мы поговорить, Артём? — повторяю терпеливо, хотя хочется плюнуть на всю эту глупую затею с разговорами и уйти. Ведь ещё ни разу у меня не выходило с ним поговорить нормально и без взаимных оскорблений. Ни одного единого раза. И сейчас я снова напряжена до предела.
— Давай, — дёргает плечом и снова кидает взгляд в окно, где уже не видно миниатюрной фигурки моей сестренки. — О чём ты хотела поговорить, Катя? — на последнем слове делает ударение.
— Артём, я прошу тебя, давай забудем всё, что произошло между нами. Знаю, что наши отношения не задались с первого дня, но я ведь не слепая, вижу, что между тобой и Соней что-то происходит. И понимаю, что ты начал реализовывать свой план. Прошу тебя, Артём, не обижай её. Умоляю. Она нежная и хрупкая. Она…
