В дельте Жемчужной реки хватало опытных и хитроумных покупателей, которые предлагали огромные деньги за эти экспериментальные образцы, – ведь тот, кому удавалось бы разобрать и скопировать подобный образец, мог рассчитывать на десятки миллионов чистой прибыли. В те времена жуликам разбогатеть было гораздо проще, чем честным производителям.
У меня было все – покупатель, цена, способ доставить товар и маршрут отхода. Но мне еще требовался помощник – тот, кто отвлечет внимание толпы и направит охрану по ложному следу. Я решил, что для этого лучше всего подойдет мой земляк Чень Гань.
Чень Ганя я понимал. Чень Гань был застенчивым молодым человеком. Его жена только что родила ему вторую дочку, и он беспокоился, хватит ли ему денег, чтобы оплатить обучение первой дочери в начальной школе. Он, мигрант, не мог зарегистрировать свою семью в Шэньчжэне, и ему приходилось платить за обучение дочери больше, чем местным. Если он останется без денег, ему придется отправить дочь в плохую школу для детей мигрантов. Он часто доставал фотографию своей дочки и говорил, что не хочет, чтобы она повторила его судьбу. Я прекрасно его понимал.
Я положил деньги ему на счет – не слишком много, ровно столько, чтобы он мог заплатить за школу.
Какой довод покажется китайцу более убедительным, чем «ради моего ребенка»?
В назначенное время рядом со зданием, в котором я работал, включились громкоговорители. Я понял, что Чень Гань уже начал играть свою роль. Встав посреди двора, он облил себя бензином, и заявил, что подожжет себя, если владелец завода не выдаст ему большое выходное пособие. Встревоженные охранники бросились на двор с огнетушителями в руках, и никто не обратил внимания на то, как я поднялся на крышу по пожарной лестнице, прижимая к груди экспериментальный образец.
Я был одним из пяти работников предприятия, которые имели право прикасаться к образцу. Воспользовавшись служебным положением, я несколько раз изучил механизм срабатывания сигнализации. Журналы, похоже, фиксировали только широту и долготу точки, в которой находится устройство, но не ее высоту. Эта «дыра» позволила мне создать эффективный метод доставки товара покупателю.
На крыше дул холодный, сильный ветер, словно перед дождем. Почти все работники завода собрались во дворе, чтобы посмотреть, чем закончится драма с самосожжением. Если владелец уступит требованиям Чень Ганя, завтра его будут ждать сотни людей, облитые бензином.
Но владельца я знал уже три года. Он был из тех, кто посоветует Чень Ганю щелкнуть зажигалкой, а затем прикурит от дымящейся кучки пепла.
Жужжа, откуда-то издалека прилетел похожий на стрекозу вертолет-беспилотник и опустился на крышу. Следуя инструкции, я привязал образец к его брюху, и вертолет начал неуверенно взлетать. Я с тревогой наблюдал за хрупкой машиной, от которой зависела жизнь двух людей – а, может, и не только их.
Максимальная дистанция связи между чипом и приемником составляла около шестидесяти футов. Подняв образец на крышу, я уже почти превысил этот лимит.
Вертолет завис в воздухе, словно ожидая новых распоряжений. Я не знал, как покупатели собираются разбираться с механизмом самоуничтожения; не знал я и то, будут ли они взламывать протокол связи и отправлять ложный сигнал, чтобы обмануть устройство. Повлиять на происходящее я уже не мог.
Мне вдруг показалось, что вертолет никогда не улетит, но в конце концов он оторвался от крыши и исчез в сером небе.
Я спокойно спустился на лифте, протиснулся через толпу зевак и убедился в том, что Чень Гань меня увидел. Он едва заметно кивнул, застенчиво улыбнулся и выбросил зажигалку.
Охранники тут же накинулись на него и повалили на землю.
Я решил, что мне пора уходить.
Я сел на междугородний автобус, который ехал в Дунгуань. Но не успел водитель запустить двигатель, как мой мобильник настойчиво завибрировал. Я знал, что у меня мало времени, но не ожидал, что меня так быстро раскроют.
Возможно, я попал в поле зрения камер, а может, меня выдал Чень Гань. Меня это уже не волновало. Я просто хотел, чтобы у него все было хорошо, чтобы он дожил до того дня, когда его дочь пойдет в школу.
Выбросив телефон, я вышел из автобуса и сел на другой, который ехал в противоположном направлении – в глубь зоны за Забором, в Шэньчжэнь. Инстинктивно я понял, что это направление менее опасно.
Вот так я оказался в деревне Шацзуй.
Полгода я всеми способами пытался разузнать о судьбе Чень Ганя, но так ничего и не выяснил. Мне казалось, что я достаточно безразличен – безразличен настолько, что могу даже отбросить свою бесполезную совесть. Но я часто просыпался посреди ночи от удушья. В моих снах Чень Гань, застенчиво улыбаясь, сгорал, превращался в пепел. Иногда я даже видел во сне его дочерей – они, плача, сгорали вместе с ним.
Я знал, что больше не могу прятаться от самого себя.
* * *
– Пожалуйста, скажи, что у него все хорошо.
Мое лицо залито слезами, но я не помню, чтобы я плакал.
Деревянная маска шамана сурово смотрит на меня; от ее поверхности отражается оранжевый свет. Через отверстия я вижу странный блеск в глазах Старшей сестры Шень: синий свет, вспыхивающий с высокой частотой.
Внезапно до меня доходит. Черт побери, эта маска – всего лишь искусно сделанная маскировка для очков дополненной реальности.
Все это время я думал, что Старшая сестра Шень – просто мошенница, которая притворяется медиумом и тянет деньги из клиентов, рассказывая им то, что они хотят услышать. Но она действительно обладает силой. У нее наверняка уровень привилегий IIA или даже выше, и поэтому она может получить доступ к частному досье человека, которого идентифицирует по чертам лица.
Но даже если это правда, то как она за такое короткое время вылавливает из потока полезную информацию без помощи профессиональных аналитических программ? Это все равно что искать иголку в море. Думаю, тут все дело в ее шаманских генах. Возможно, она похожа на Дастина Хоффмана в «Человеке дождя», который мог с одного взгляда сказать, сколько спичек в коробке.
Огни в глазницах начинают мигать быстрее. У меня учащается пульс.
– У него все хорошо.
В моем сердце снова вспыхивает надежда.
– Там, по крайней мере, он не беспокоится насчет денег. – Старшая сестра Шень указывает на небо и добавляет: – Мои соболезнования.
Я делаю глубокий вдох. Да, я ожидал этого, но теперь, когда мой страх стал реальностью, я все равно чувствую абсолютную беспомощность. Весь мир стал нечетким, и ни на что уже нельзя положиться.
Искупить свою вину я могу только одним способом – даже если он и не утешит мою совесть.
– Я хочу узнать номер банковского счета семьи Чень Ганя.
Когда-то моим плацебо были деньги. Теперь они мне уже не нужны.
* * *
Когда я выхожу из комнаты Старшей сестры Чень, на улице уже стемнело. Я смотрю на Шацзуй; повсюду светятся окна. Люди снуют повсюду, создавая атмосферу надежды. Но мое сердце – словно стоячий пруд с мертвой водой. Я разжимаю кулак. Пустота.
