Они посмотрели друг на друга в полном шоке от своих слов, но сказанного было не вернуть.
На следующий день рано утром Кэти зашла на фирму.
- Я не собираюсь вмешиваться, просто приготовлю кофе и приберу тут все после. Это твое шоу, - сказала она.
Том был страшно рад ее появлению.
- Господи, как же я рад тебя видеть! Просто уже с ума тут схожу, думая о фруктовом и ореховом хлебе.
- Но ведь его все так любят!
- Любят, когда уже заплатили, когда он лежит дома и его никак не вернуть в магазин, - ответил Том.
- Он уже в печи, не так ли? - спросила она.
- Да, но…
- А я думаю, что это отличная идея. Давай так: крепкий, очень крепкий кофе и бодрость духа. Меня всегда этому учила тетя Джеральдин, когда я была еще подростком. Кстати, как Марселла?
Он тут же перестал думать о хлебе.
- Ну, я снова предположил, чем все это может закончиться. Сказал Марселле, что если придется делать эту идиотскую фотосессию, то можно считать это приглашением поработать. Но она не хочет этого слышать.
- Вполне логично. Какое-то неромантичное предложение, - строго произнесла Кэти.
- Да нет. Совсем не то. Она сказала, что не пойдет за меня замуж до тех пор, пока не добьется успеха. Чтобы не только она, но и я сделал удачную партию.
- Хм, она на удивление дальновидна и рассудительна, - воскликнула Кэти.
- А еще она никогда не врет. Из всех, кого я знаю.
- А как же я?
- Да ты врешь с утра до ночи! Так же как и я. Нам приходится это делать. Мы говорим людям, как замечательны их дома, хотя часто они просто ужасны. Мы говорим, что это шардоне лучше другого, потому что на самом деле все зависит только от цены. Мы благодарим мясника за то, что он приносит мясо, даже если он принес совсем не то. И так постоянно.
И в этот момент щелкнул таймер хлебопечки, пора было вынимать хлеб. Выглядел он просто идеально.
- Том, он великолепен! Не думаю, что им не понравится. Я почему-то уверена, что мы уже в «Хейвордсе». Так и знай!
Еще до начала официальной встречи с хозяевами ресторана они принесли корзинки с хлебом Шоне Бэрк. Шона выглядела очень элегантно в темно-сером костюме и бледно-розовой блузке. Вроде бы ничего особенного, но было видно, что каждый элемент ее наряда тщательно продуман. Никто не примет тебя на работу в «Хейворде», если ты не умеешь хорошо выглядеть.
- Пахнет просто великолепно! Я за вас обеими руками. Но вы же знаете, от меня мало что зависит, - сказала она и ушла.
Они должны были встретиться в полдень в кафе, чтобы узнать результаты. Уже через пару секунд они решили, что можно провести это время с пользой. Например, пойти в магазин закупить продукты для кулинарного урока Джеймса Берна, который намечался на вечер. Они также приценились к корзиночкам для хлеба. Если вдруг с «Хейвордсом» выгорит… Они узнали, сколько будет стоить выстирать скатерти в прачечной, и походили вокруг «Восточной звезды» с ноутбуком наготове в поисках новых идей. Они многое успели, но все же с нетерпением ждали момента, когда Шона сообщит им результаты.
Шона влетела в кафе, чуть ли не прыгая от радости.
- Владельцы не только поддержали идею, но и съели почти весь ваш замечательный хлеб! В общем, можно начинать работу на будущей неделе. Испытательный срок - шесть недель.
- А мы сможем использовать название фирмы?
- К сожалению, намного меньше, чем хотелось бы. Они хотят что-то вроде: «Хлеб выпекается ежедневно специально для «Хейвордса» и дальше название фирмы. Правда, можно поставить ваш логотип. Любого размера. - Шона очень гордилась собой.
Кэти крепко обняла ее.
- Мы даже не знаем, как тебя благодарить!
Том просто сгреб Шону в охапку.
- Я верил, что успех нам обеспечен, раз ты болеешь за нас.
- Это очень ответственно, - сказала Шона. - Посмотрите, что и как у них тут делается… И еще они хотели в два раза больше орехового и фруктового.
- А как насчет цен? Они согласились? - Лицо Тома просто сияло.
- Они решили, что это справедливо. Но не ужасайтесь, если увидите, какую наценку они сделали. Иначе бы они никогда не разбогатели, - предупредила она.
- Мы бы очень хотели пригласить тебя на ужин сегодня вечером. Отблагодарить за все. Но, к сожалению, сегодня мы работаем, - сказала Кэти.
- Не стоит, правда. Я аромат месяца, после порции которого можно просто прийти в бешенство.
Том и Кэти переглянулись. Они оба не поверили.
- Ну что, снова в магазин? - спросила она.
- Да, покупать корзиночки для хлеба, - радостно произнес Том.
Джеймс Берн сказал, что ему нужно три урока кулинарии: научиться готовить первое блюдо, второе и десерт. А потом он попробует, потренируется и, когда придет время, сам сможет сервировать, как ему нравится. Они так и не поняли, но не стали спрашивать, что это за время, которое должно прийти. Вообще не стоит задавать Джеймсу Берну подобных личных вопросов.
Это был большой дом в стороне от дороги, с огромной и очень удобно расположенной парковкой. Дом был, наверное, размером с четыре большие квартиры. Джеймс Берн велел звонить в звонок «Садовая квартира». Звонки висели на длинной железной планке около окна. Вполне нормально для местных крайне осторожных людей. Бывает и хуже. Надо быть готовыми защитить себя от воров, мошенников, налоговых инспекторов, угонщиков машин. Джеймс Берн был из тех, кто не верит, что все люди в целом хорошие.
Джеймс Берн открыл дверь и, как обычно, широко улыбнулся. Одет он был по-домашнему, а не как обычно - в свитере и слегка потрепанном вельветовом костюме. Они внесли сумки с продуктами в большой темный холл. Справа от них была гостиная, слева - кухня, через которую, наверное, можно было попасть в ванную и спальню. Все было какое-то темно-коричневое, и только лучи яркого апрельского солнца изо всех сил пытались пробиться сквозь плотные темные занавески. Кухня была вся заполнена шкафчиками, как в кладовке. Причем шкафчики эти были всех возможных размеров и стилей. Еще был большой неуклюжий обеденный стол, старая плита, настолько старая, что было страшно пользоваться ею, и большой холодильник, который занимал чуть ли не всю кухню. В холодильнике нашлась бутылка воды, пакет апельсинового сока, пол-литра молока и пачка масла.
Кэти принялась вытаскивать это все. Этот человек будет всегда жить среди устаревших вещей и понятий. А сколько ему сейчас лет? Наверное, около шестидесяти. И он никогда не говорил, женат он, вдовец или разведен. Судя по его квартире, сказать о нем ничего нельзя. Даже непонятно, на какой стул или кресло он садится вечером посмотреть телевизор. А смотрит ли он его вообще? Вон крошечный телевизор стоит в углу… А вот на низеньком столике куча газет и журналов. Словно ждут, чтобы он прочитал их, что-то вырезал, отметил. А делает ли он это хотя бы в перерывах между банковской суетой? На стенах висели картинки. Это были пейзажи: горы, озера, поля. Но картинки были какие-то скучные, статичные, абсолютно безжизненные. Еще там были две полки со старыми книгами, казалось, много лет нетронутыми. На старом письменном столе лежали бумаги и стояла старая чернильница, но казалось, никто уже давно всего этого не касался. Рядом стоял пластиковый стакан с шариковыми ручками.
