Раньше меня никогда не целовала монахиня. И я не целовал монахиню. Щека у нее была такой мягкой.
Сев в «Кадиллак», я увидел, что Бу и Элвис уже устроились на заднем сиденье.
Братья и сестры остались на лестнице, мы уехали, и я не раз и не два обернулся, пока дорога не спустилась вниз и аббатство Святого Варфоломея не скрылось из виду.
Глава 56
Подвеску «Кадиллака» усилили, чтобы она могла выдерживать вес Оззи, а водительское кресло изготовили под его габариты.
«Кадиллак» он ведет так же легко, как пилот — свой болид во время гонки «НАСКАР», так что с гор мы спустились на равнину очень даже быстро.
— Сэр, по всем стандартам вы — богатый человек, — в какой-то момент сказал я ему.
— Я был удачлив и трудолюбив, — согласился он.
— Я хочу попросить вас об одолжении, таком большом, что мне даже стыдно говорить об этом.
Оззи радостно улыбнулся.
— Ты никогда не разрешал мне сделать что-нибудь для тебя. Ты мне как сын. Кому еще я могу оставить все мои деньги? Ужасному Честеру они ни к чему.
Ужасный Честер — кот Оззи, который не родился с такой кличкой, но заслужил ее.
— В школе есть маленькая девочка.
— В школе Святого Варфоломея?
— Да. Ее зовут Флосси Боденблатт.
— Господи.
— Она много страдала, но светится изнутри.
— И что ты для нее хочешь?
— Можете вы учредить для нее фонд на сумму сто тысяч долларов после уплаты налогов?
— Считай, что фонд уже есть.
— Чтобы она могла обеспечить себя после того, как покинет школу. Чтобы во взрослой жизни она могла работать с собаками, как ей того хочется.
— Я скажу адвокату, чтобы он именно так все и написал. И ты хочешь, чтобы я лично, когда придет время, проследил за ее переходом из школы Святого Варфоломея во взрослый мир?
— За это я вам буду вечно признателен, сэр.
— Что ж, — он на мгновение оторвал руки от руля, чтобы потереть их, — это так же легко, как съесть пирог. Для кого еще нужно учредить фонд?
Поврежденный мозг Юстины не мог восстановить ни один фонд. Деньги и красота — защита от печалей этого мира, но прошлое вернуть невозможно. Только время может покорить время. Путь вперед — единственная дорога возвращения к невинности и умиротворению.
Какое-то время мы ехали, говоря о Рождестве, и тут я почувствовал рывок психического магнетизма. Как никогда раньше, резкий и сильный.
— Сэр, не могли бы вы свернуть на обочину?
— Что такое? — на его добродушном полном лице отразилась тревога.
— Не знаю. Может, ничего страшного. Но что-то… важное.
Он свернул на обочину, остановил «Кадиллак» в тени больших сосен, выключил двигатель. — Одди?
— Одну минутку, сэр.
Мы посидели в молчании. Рассеянный солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны сосен, падал на лобовое стекло.
Тяга психического магнетизма оставалась такой сильной, что игнорировать ее я не мог.
Моя жизнь не принадлежит мне. Я с радостью отдал бы ее, чтобы спасти мою девушку, но судьбу такой обмен определенно не устроил. Теперь мне моя жизнь совершенно не нужна, но я знаю, придет день, когда я отдам ее за что-то благое.
— Я должен здесь выйти, сэр.
— Почему? Неважно себя чувствуешь?
— Я прекрасно себя чувствую, сэр. Психический магнетизм. Дальше должен идти пешком.
— Но ты придешь домой на Рождество?
— Я так не думаю.
— Идти пешком? Куда?
— Не знаю, сэр. По пути все выяснится.
Он не остался за рулем, а когда я достал из багажника только один чемодан, удивился:
— Не можешь же ты уйти только с этим.
— Здесь все, что мне нужно, — заверил я его.
— И в какую ты теперь влипнешь передрягу?
— Может, все обойдется без передряги.
— А что еще может быть?
— Может, передряга, может, впереди меня ждут мир и покой. Не могу сказать. Но что-то меня зовет.
Он опечалился.
— Я так ждал, что…
— Я тоже, сэр.
— Тебя не хватает в Пико-Мундо.
— И мне не хватает вас. Но иначе быть не может. Вы знаете, что я не принадлежу себе, сэр.
Я захлопнул багажник.
Оззи не хотел уезжать, оставляя меня одного.
— Со мной Элвис и Бу, — сказал я ему. — Я не один.
Обнять его непросто: человек-гора.
— Вы для меня как отец. Я люблю вас, сэр.
— Сын, — только и смог вымолвить он.
Стоя на обочине, я наблюдал, пока его «Кадиллак» не скрылся из виду.
А потом зашагал вдоль шоссе, ведомый психическим магнетизмом.
Бу трусил рядом. Единственный пес-призрак, которого я видел. Животные всегда уходят в следующий мир. По какой-то причине Бу больше года болтался в аббатстве. Может, ждал меня.
Какое-то время Элвис шел рядом со мной, и вот вдруг прибавил скорости, уходя от меня спиной вперед, широко улыбаясь, словно ему удалось отменно пошутить надо мной и я об этом до сих пор не знал.
— Я думал, ты уйдешь раньше, — сказал я ему. — Ты же знаешь, что уже готов.
Он кивнул, улыбаясь во весь рот.
По-прежнему шагая спиной вперед, Король рок-н-ролла начал махать мне рукой, прощаясь, растворяясь в воздухе, пока наконец не исчез.
Горы остались далеко позади. В этой калифорнийской долине стоял теплый день, деревья тянулись к безоблачным небесам, где летали птички.
Я прошел добрую сотню ярдов после окончательного ухода Элвиса, прежде чем осознал, что рядом кто-то идет.
Удивленный, повернулся к новому спутнику.
— Добрый день, сэр.
Он шагал, перекинув пиджак через плечо, в рубашке с закатанными рукавами. Лицо освещала обаятельная улыбка.
— Я уверен, мне будет с вами интересно, — добавил я, — и я сочту за честь сделать для вас то же самое, что сделал для него.
Он коснулся шляпы, словно благодарил меня, снимать ее и кланяться, правда, не стал, и подмигнул мне.
До Рождества оставались считанные дни, а мы шагали по обочине дороги навстречу неведомому, которое могло поджидать за любым поворотом: я, мой пес Бу и призрак Френка Синатры…
Примечание
Обе книги, изменившие жизнь брата Костяшки, написаны Кейт Дикамилло. Называются они «Волшебное приключение Эдуарда Талана» и «История Отчаянного». Обе — прекрасны. Как могли они убедить Костяшки бросить преступную жизнь и вернуться в мир добра и надежды за десять лет до публикации, я не знаю. Могу только сказать, что жизнь полна загадок и магия мисс Дикамилло, возможно, как-то с этим связана.
